Избранное - [36]

Хоперский округ,

колхоз «Ленинский путь»

1930

ВЫСОТА 22 ТЫСЯЧИ МЕТРОВ

Мы познакомились в Ленинграде. Я сейчас не могу вспомнить, откуда я тогда приехал — с Магнитки или из Челябинска. Кажется, с ЧТЗ. Он жадно расспрашивал, скоро ли сойдет первый челябинский трактор, требовал от меня подробного рассказа о стройке и все завидовал работе специального корреспондента. Превосходная должность! Столько возможностей видеть… А вот он, Илья Усыскин, дальше своей тихой улицы в Питере, дальше физико-технического института никуда не заглядывал.

А как тянет в большой мир… Так бы и рванул туда, на стройки пятилетки! На Днепр. На Кузнецкстрой. В Хибины. В Мончетундру. Укрощать реки, добывать апатиты, варить сталь, прокладывать первые дороги. А тут вот надо заниматься космическими лучами… Впрочем, это ведь тоже работа. Не так ли?..

Мягко улыбаясь, Илья с какой-то милой застенчивостью сказал, что если на то пошло, то он смело берется доказать: это превосходнейшая работа! Человек расширяет границы познания мира…

В мир, завоеванный отцами и старшими братьями, Илья Усыскин вступил пионером. Сын слесаря Белёвского депо, комиссара железнодорожного участка, он одно время — на институтской скамье — колебался: тянуло быть художником, но, может, еще больше хотелось овладеть точной наукой. И то, и другое заманчиво. Все же величественные картины мирозданья оказались сильней — они влекли к себе молодого человека.

Девятнадцати лет Илья окончил физико-математический факультет. Он оробел было, впервые поднявшись по широкой мраморной лестнице, ведшей в большой конференц-зал Академии наук. Прямо на площадке всю стену охватывала поразительная по мастерству мозаика Полтавской баталии. Петр I в зеленом кафтане, с синей лентой через плечо, обнажив короткую саблю, мчался на шведов. В холодных, строгих комнатах висели портреты великих людей науки.

В этом собрании торжественных портретов, охваченных золотом рам, Илья выглядел совсем мальчиком — в своей синей рубашке с отложным воротником и застенчивой улыбкой. Он старался скрыть свою робость, и это удалось ему, потому что, оглянувшись по сторонам, он увидел сверстников, молодых людей — химиков, физиков, биологов, таких же юнцов, как и он.

Илья стал работать в научно-исследовательском институте, созданном в годы революции. В институте было много молодежи. «И мы выиграли ее, эту ставку на молодежь», — впоследствии сказал академик Иоффе.

Занимаясь теоретической физикой, Илья Усыскин по-прежнему жадно прислушивался к жизни, с горечью иногда думал он, что все его эксперименты далеки от настоящей жизни, которая проходит на строительных лесах. Ими охвачена страна!

Он заставлял себя еще терпеливей, еще упорней изучать науку о строении атома. То, над чем он работал, казалось, было далеко от того, что делали его сверстники — зимовщики Арктики, строители Уралмаша, проходчики глубоких шахт… Но одно объединяло их, юных строителей и ученых, и это придавало бодрости в работе: с разных участков они двигались к общей цели — изменяли мир.

Два года терпеливых, настойчивых экспериментов подготовили его к сложнейшей работе над камерой Вильсона, открывшей большие возможности в изучении проблем космических лучей. В апреле 1933 года, на семинаре по изучению ядра атома, он впервые услышал о предстоящем полете в стратосферу. Люди, изучающие строение атома, размечтались… В самом деле, то, что доходит до земли и что изучается наукой, — лишь мельчайшие компоненты космических лучей!..

Когда все разошлись, он обратился к академику Иоффе и, преодолевая смущение, предложил свои услуги в создании камеры Вильсона для будущего стратостата.

— Я берусь, — негромко сказал он.

— Сроки жесткие.

— Знаю. Попробую. Сделаем.

Академик внимательно посмотрел на низкорослого, слегка сутулящегося юношу, который лишь недавно закончил крупную научную работу, а теперь сам, по своей инициативе, стремится к новой, бо́льшей, — и дал свое согласие.

Вместе с механиком института Илья работал в мастерской, конструируя камеру нужных габаритов и веса, добиваясь требуемого качества. И они создали аппаратуру, которая должна помочь глубже раскрыть происхождение и поведение космических лучей, стремительно несущихся в стратосфере.

В тренировочном полете сферического аэростата, впервые после тяжелой, но увлекательной работы над камерой Вильсона, Илья размечтался. Белой северной ночью стратонавты вылетели в свободный полет; пройдя туманное Ладожское озеро, они через четырнадцать часов опустились в Оятском районе.

Я встретился с Ильей осенью, — он все еще жил этим первым полетом. А скоро, скоро он совершит новый, уже не тренировочный, а настоящий полет в стратосферу с тщательно разработанной программой исследований!

Серьезный, упрямый и очень сдержанный по натуре, Илья в эту встречу вдруг чуточку «приоткрыл» себя.

Илья любил Ленинград — город, который в семнадцатом стал колыбелью революции.

Он повел меня в музей; здесь мы увидели малиновое знамя молодых рабочих «Нового Лесснера» с наивной и стремительной надписью, бурной, как тот семнадцатый год, в котором знамя это прошло по прямым улицам восставшего Питера: