Избранное - [30]
Семь тысяч хотели знать. Когда я указывал им на то или иное упущение на станке, они отвечали, что этого они не знали. Однажды один из семитысячников остановил меня таким вот замечанием, и я прочел ему лекцию — он должен познакомиться с начатками политехнических знаний, ему нужно знать кое-что из неорганической химии, по обработке твердого тела на станках, понимать разницу между телом металла, которое режется и которое режет, усвоить необходимость следить за механизмом, чтобы станок не менял ритма, чтобы смазка поступала своевременно, чтобы воздух нагнетался с определенным давлением. Кроме того, нужно научиться быстрее действовать на станке, останавливать и пускать его, умело оперировать кнопками «стоп», «вперед», «назад», нужно достигнуть таких навыков, которые позволяют быстро вынимать обработанную деталь и заменять новой, а для готовых деталей нужно иметь подготовленное место, чтобы оно было чистое и обшито деревом. Нужно уметь 50 минут работать и 10 минут отдыхать…
Американский инженер, полковник Купер, посетил нас в тяжелое для завода время. Он обошел завод, ко всему внимательно присматриваясь. Я поджидал его возвращения с нетерпением. Он поблагодарил меня за гостеприимство и стал расспрашивать о моем заработке. Я отвечал вежливо — зарплата такая-то. Но меня больше всего интересовало, что Купер скажет о заводе. Наконец он сказал:
— Я уверен, что если вам дадут время, то завод пойдет. — Он добавил: — Если только вам дадут время на внутреннюю организацию и, самое главное, на установление внешних связей.
Так оно и есть.
Неверно, что мы при пуске не помнили о трудностях!
В день 17 июня мы писали:
«Здесь, на Мокрой Мечетке, у самой Волги, где, как говорится в народном сказании, сражался Степан Разин ради освобождения крестьян, здесь большевики ради освобождения деревни от нищеты и для увеличения благ для народа, собрали все лучшее, что могли взять у капиталистической техники и науки… Быть может, у вас создалось впечатление, что мы, работники строительства, готовы ждать, чтобы нас похлопали по плечу, а потом собираемся прихрапнуть. Такое впечатление было бы совершенно ложным. Я и мои сотоварищи — заводские организации и весь рабочий актив — должны сказать нашей общественности: впереди у нас трудная борьба за нормальную работу завода! Порвав пуповину с Америкой, мы оказались во власти объятий своих же заводов и организаций. Увидим, насколько они будут готовы! Заводу нужны полуфабрикаты и сырье. Они должны поступать аккуратно, бесперебойно и в строго установленном количестве. Если этого не будет, Тракторный завод окажется идолом, на который будут молиться советские пилигримы…»
Мы не хотели, чтобы завод наш был идолом. Он должен был жить! Для этого надо было крепить наши связи с внешним миром. Они были еще хрупкие…
Я подолгу рассматривал фотоснимки качественной стали, пороки которой обнаруживались при обработке. Сталь марки 1040 имела трещины, 3120 — флокены. Она шла к нам с болезнями своего завода. Мы приспосабливались к ней, но скрытые внутренние пороки сказывались в процессе механической обработки. Это был удар по стандартности и точности. Нам нужна сталь стандартного качества, постоянного режима. Если мы даем кузнецу сегодня мягкий металл, а завтра жесткий, то сегодня он штампует деталь с одного удара, а завтра — с двух. Режим ломается. Сегодня мы цементируем шестерни по одному режиму на полтора миллиметра, а завтра — эту же шестерню по тому же режиму, но из другого металла на полмиллиметра. Ни то, ни другое не годится, нам нужен слой цементации ровно в 1 миллиметр. Это достигается высоким качеством металла. А мы «не попадали в анализ», еще только учились создавать стандартность физических свойств при ковке и химических — при термообработке.
Таковы были наши связи с внешним миром по вопросам качественной стали. Соседний металлургический завод одновременно с нами проходил период освоения плавки высококачественной стали. Он учился «попадать в анализ». Может быть, я был нетерпелив, но сталь плохого качества била нас столь ощутимо, что когда к нам приехала комиссия ВАТО и «Спецстали», я тотчас повел их в ремонтно-механический цех и подвел к дефектному трактору, лежавшему в разобранном виде. Я потребовал разрезать коленчатый вал.
— Он из бракованной стали, — сказал я. — И это нас губит.
Мне кажется, товарищи из «Спецстали» не совсем ясно понимали жесткость наших требований, они не ощущали всей нашей тревоги, считая ее несколько преувеличенной. Тревога моя возросла, когда я узнал, что из-за отсутствия высококачественной нам предлагают ковать вал из углеродистой. Коленчатый вал ковать из углеродистой!.. Я сбился на резкий тон:
— Хорошо, я не металлург, я металлист-обработчик, но вы-то!.. Неужели вы думаете, что Мак-Кормик глупее нас, что он зря применяет на вал дорогие сорта стали?.. Мак-Кормик — капиталист. На собственной шкуре он испытал и рассчитал, что вал требует сталь высокого качества.
Вот передо мной лежит стенограмма сентябрьского совещания 1930 года о качестве нашей отечественной стали. Время от времени я перечитываю ее. Особенно меня останавливает одно место в ней.
О тружениках, возрождающих послевоенный Донбасс, и о важной роли пропагандиста в организации их успехов.
Для нескольких поколений россиян существовал лишь один Бриннер – Юл, звезда Голливуда, Король Сиама, Дмитрий Карамазов, Тарас Бульба и вожак Великолепной Семерки. Многие дальневосточники знают еще одного Бринера – Жюля, промышленника, застройщика, одного из отцов Владивостока и основателя Дальнегорска. Эта книга впервые знакомит нас с более чем полуторавековой одиссеей четырех поколений Бриннеров – Жюля, Бориса, Юла и Рока, – и с историей империй, которые каждый из них так или иначе пытался выстроить.
«Благодаря своим произведениям и своей карьере Диккенс стал важнейшим символом Лондона XIX века и викторианского общества в целом. Его задумчивая меланхоличность и яркий юмор отражали два мощных течения английского мироощущения, его энергичность и оптимизм воплощали прогресс той эпохи, а призывая к социальным реформам, он озвучивал все тенденции своего времени. Итак, начинайте свое знакомство с Чарльзом Диккенсом». (Питер Акройд) «Диккенс проделал путь от серьезных финансовых затруднений до значительного богатства, от заброшенности в детстве до всеобщего поклонения в зрелом возрасте, от сомнительных знакомств до приватной аудиенции у королевы Виктории.
На основе подлинного материала – воспоминаний бывшего узника нацистских концлагерей, а впоследствии крупного американского бизнесмена, нефтяного магната, филантропа и борца с антисемитизмом, хранителя памяти о Холокосте Зигберта Вильцига, диалогов с его родственниками, друзьями, коллегами и конкурентами, отрывков из его выступлений, а также документов из фондов Музея истории Холокоста писатель Джошуа Грин создал портрет сложного человека, для которого ценность жизни была в том, чтобы осуществлять неосуществимые мечты и побеждать непобедимых врагов.
Вячеслав Манучаров – заслуженный артист Российской Федерации, актер театра и кино, педагог, а также неизменный ведущий YouTube-шоу «Эмпатия Манучи». Книга Вячеслава – это его личная и откровенная история о себе, о программе «Эмпатия Манучи» и, конечно же, о ее героях – звездах отечественного кинотеатра и шоу-бизнеса. Книга, где каждый гость снимает маску публичности, открывая подробности своей истории человека, фигура которого стоит за успехом и признанием. В книге также вы найдете историю создания программы, секреты съемок и материалы, не вошедшие в эфир. На страницах вас ждет магия. Магия эмпатии Манучи. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Большинство книг, статей и документальных фильмов, посвященных панку, рассказывают о его расцвете в 70-х годах – и мало кто рассказывает о его возрождении в 90-х. Иэн Уинвуд впервые подробно описывает изменения в музыкальной культуре того времени, отошедшей от гранжа к тому, что панки первого поколения называют пост-панком, нью-вейвом – вообще чем угодно, только не настоящей панк-музыкой. Под обложкой этой книги собраны свидетельства ключевых участников этого движения 90-х: Green Day, The Offspring, NOF X, Rancid, Bad Religion, Social Distortion и других групп.