Избранное - [29]

«Иванов с утра обходил все пролеты цеха, ко всему внимательно приглядывался. Однажды остановился он у станка, хозяин которого, молодой парнишка, бил кувалдой по нежному кулачку, а кулачок этот можно, имея навык, легко провернуть пальцами. Иванов воскликнул:

— Станок калечишь!

Он осуждал кустарные методы работы. Помню, на один рабкоровский слет пришли техник Юдин и начальник литейного цеха Протопопов. Выступил Иванов.

— Вот товарищ Протопопов жалуется, — сказал он, — что его «прописали» в газете. Рабкор написал, что он не знает своего цеха. Так вот товарищ Протопопов просит у меня, чтобы я его снял с работы. Обиделся он. — Иванов отошел от стола и прошелся по дощатому настилу. — Обида, — продолжал он, — чувство обычное, человеческое. Вот и меня, Иванова, «прописали». Написали, что я выстроил завод на «матюках». Где я возьму такую экспертную комиссию, чтобы установить, что завод выстроен на бетоне и железе? — Он обернулся к Протопопову: — Вы не беспокойтесь, для вас, товарищ Протопопов, мы создадим экспертную комиссию и проверим все факты, изложенные в заметке. Мы никому не дадим оскорблять специалистов.

Иванов продолжал:

— Вам, рабкорам, нужно резко выступать против кустарщины на производстве. — Он отыскал глазами кого-то в зале. — Вон сидит техник Юдин. Вы знаете, что сделал этот техник? (Юдин начинает краснеть.) На лучшем заводе, оборудованном по последнему слову техники, где имеются десятки сверлильных станков, он ухитрился три дня вручную сверлить несколько дырок. Стоит и наворачивает, стоит и наворачивает… Направьте против таких кустарей свое перо. Они нас тянут назад».

(Из воспоминаний наладчика станков И. Биргера)

Все это я делал, и вместе с тем я чувствовал, что это не то. Основная беда была в другом. Режим производства у нас не был подготовлен. 5 августа 1930 года я сказал об этом на пленуме партийного комитета:

— Пускать производство — дело куда более серьезное, чем кирпичи таскать. А мы относимся к производству с большей легкостью, чем к строительству. Правда, внимание к заводу большое, но оно концентрируется на том, чтобы снять с конвейера трактор — вот и все!

Еще непрочна была наша связь с внешним миром. Заводы, работавшие на нас, учились в одно время с нами точности работы. Но самое главное состояло в том, что мы еще не добились того, чтобы молодой рабочий понимал с полуслова свой станок. Ребята ходили по механосборочному цеху, как по Невскому проспекту. Переходили от станка к станку, все хотели знать, весь завод изучить, но своего маленького дела они не знали. Это было похвально, я сам поощрял желание осмыслить весь производственный процесс, но при этом они забывали хорошо освоить свой станок, свою операцию. Они не умели обращаться со станками и калечили их. Иные станки имеют две ручки, одна пускает станок в одну сторону, вторая — в другую. Но они подчас ухитрялись включать обе ручки одновременно, посматривая, что будет, если ручки вместе сжать, в какую сторону станок пойдет. Станок выходил из строя.

Я слишком поздно понял, что ошибся, когда думал и других убеждал, что управлять нашими станками очень просто. Когда со мной до пуска завода спорили, что нужно готовить специальные кадры, я отвечал, что это выдуманные трудности. Я брал ставку на комсомол. Верно, что станки сами по себе сложны, доказывал я, что наладить такой станок очень трудно, но станок, уже налаженный, — это простейшая машина, автомат и полуавтомат, работать на котором легко. Нам дали 7000 молодых рабочих. Слов нет, они сами по себе хорошие ребята, но многие из них до этого гайки в руках не держали. Мы учились, как масло носить, а не только как станки смазывать. Там, где станки имеют большие подшипники и малое число оборотов, там можно смазать не совсем чистым маслом, но на малых подшипниках, где оборачиваемость быстрее, грязь в масле недопустима. А мы думали, что сойдет, лили грязное масло, и надо было долго убеждать и учить, как хранить масло, как переносить его, чтобы пыль не попадала, как не ставить масленки на грязный пол, и тысяче других производственных «мелочей». На это уходило много времени, а мы были нетерпеливы.

Это была школа для всех, кто хотел учиться. 40 молодых инженеров, присланных ЦК комсомола, первое время хотели, чтобы знания текли к ним сами. Я обрушивался на всезнаек в присутствии всех. Это моя тактика — критиковать на людях. Человек после такой бани на деле хочет доказать, что он гораздо лучший работник и справляется с работой не так, как о нем говорил Иванов. Очень хорошо, если он справляется! Тем лучше.

Кто должен был обучать семь тысяч рабочих точным навыкам труда? Гвоздь был в кадрах технических руководителей. Ведь мы все хотели, чтобы завод пошел. Так в чем же дело? Я неоднократно беседовал с нашими специалистами, вместе с ними я искал выход из прорыва.

— Вы хотите, чтобы производство шло лучше, — добейтесь того, чтобы молодой рабочий понимал свой участок работы так же, как вы. Это немыслимо? Конечно, невозможно сразу передать рабочему всю сумму знаний по технике, но дайте ему эти знания по отдельному, конкретному вопросу, — например, о роли влажности земли в литейном деле. Сделайте его хотя бы по одному вопросу инженером.