Избранное - [14]

— Вот видишь, — сказал Коля, — даже Филька, твой верный Санчо-Панчо, не согласен с тобой.

— Почему же он Санчо-Панчо? — спросила насмешливо Таня. — Уж не потому ли, что ты недавно прочел «Дон-Кихота»?

— Нет, «Дон-Кихота» я прочел давно, — ответил Коля спокойно, — но потому хотя бы, что он всегда носит твои удочки и копает для тебя червей.

— Потому что он в тысячу раз лучше тебя! — крикнула Таня, сильно покраснев. — Филька, не давай ему червей.

А Филька подумал:

«Черт возьми! Они говорят обо мне, как об убитом медведе, а ведь я еще живой».

Коля еще раз пожал плечами.

— И не надо, я сам накопаю на берегу и место найду для себя. Не надо мне твоих червей.

И он исчез под берегом, где кусты и камни скрыли его мгновенно из глаз. Только шаги его долго и невозмутимо звучали внизу, далеко на дорожке.

Таня смотрела ему вслед, уже не видя его.

Белый туман поднимался ей навстречу с реки, шагал по глине, шуршал, наступая на листья, на траву и песок, И такой же белый туман стоял у нее на душе.

А Филька с сокрушением глядел в ее лицо и молчал, не зная, что сказать. И, наконец, сказал правду:

— Что тебе нужно от него? Зачем ты к нему пристаешь? Я сижу с ним на одной скамейке рядом и знаю — никто тебе про него ничего дурного не скажет. И я не скажу. Я не видел в нем гордости, хотя он учится лучше других, даже лучше тебя. Я сам слышал, как он говорил по-немецки с учительницей немецкого языка. И говорил по-французски. А ведь в классе об этом никто не знает. Так что же ты хочешь от него?

И Таня ничего не ответила Фильке. Она двинулась тихо вперед, навстречу реке, дремавшей внизу, под туманом. И кошка с котятами тоже побрела вниз, к реке.

А Филька шел следом за ними и думал:

«Странный этот мальчик Коля! Пусть тысячи кошек ходят на реку добывать себе рыбу, пусть миллионы кошек! Но раз они с Таней, то разве ему, Фильке, от этого хоть капельку хуже? Нет, ему хорошо! И странная эта девочка Таня! Пусть Коля называет Фильку и Санчо, и Панчо, о которых он пока не слышал еще ничего плохого, но разве ему, Фильке, хоть на капельку хуже от этого. Нет, ему хорошо!»

Так спустились они по крутому берегу и дошли до реки, до узких мостков, куда приставали шампонки, и увидели, что Коля сидит на досках как раз на том самом месте, где всегда клюют лещи.

— Нашел он таки его, это место! — сказал с радостью Филька, так как в душе был этим вполне доволен.

Он подошел к Коле, заглянул в его банку, где на ржавом дне лежала только горсть пустой земли, и, отвернувшись, чтобы не видела Таня, всыпал туда немного земляных червей.

Таня все же увидела это, но даже не открыла рта.

Она взяла свою удочку и червей, прошла на мостки и села почти рядом с Колей. А Филька ушел подальше, выбрав себе тоже неплохое местечко. На охоте он любил быть один.

И на минуту или, может быть, больше река завладела детьми и даже кошкой и котятами, с тех же самых мостков пристально глядевшими в воду.

А там, в глубине реки, делалось нечто странное. Будто чье-то дыхание поднимало из глубины туман, будто чьи-то невидимые руки, владевшие им всю ночь, отпустили его на волю, и он бежал теперь по поверхности реки, волоча над водой свои длинные ноги. Он бежал за солнцем, качаясь в вышине. А сама река светлела, все выше отодвигалось небо, глубина становилась видней. Рыба вышла пастись на песок, и начался клев. Боже, какой был клев! Таня никогда такого не видала.

Но если ты смотришь не на свой поплавок, а на чужой, то рыба это отлично понимает. Она, может быть, в эту секунду издевается над тобой, повернувшись головой на струю.

А Таня поминутно поднимала глаза и смотрела на удочку Коли. Коля же смотрел на ее поплавок. И страх, что другой может поймать прежде, чем он, не давал им обоим покоя. Добыча срывалась с крючка, объедая приманку.

Коля первый поднялся на ноги, ничего не поймав. Он потянулся, зевнул, его кости хрустнули.

— Я так и знал, что ничего не выйдет, — сказал он вслух, не обращаясь, однако, к Тане. — Надоедает это глядение в воду, хочется от этого спать. Уж лучше, как Женя, держать этих глупых рыб в аквариуме.

— Уж, конечно, они глупые, — сказала Таня громко, — если принимают за воду обыкновенное стекло.

А Коля не знал, что бы еще сказать. Он просто пошел по мосткам, даже пальцем не тронув своей удочки. Доски гнулись под его ногами. И кошка Казак, уже успевшая лапой натаскать на мостик изрядно мелкой рыбы, посмотрела на него осторожно. Она отодвинулась, уступая ему дорогу. Но котенок Орел, закачавшись на мокрой доске, с тихим плеском упал в реку. Был ли он так увлечен мальками, шнырявшими у самой доски, или слишком придвинулся к краю, не выпустив вовремя когтей, только Таня увидела котенка уже по другую сторону мостков, куда уносило его течение. Котенок захлебывался, а кошка с криком бегала по мокрому песку.

Таня вскочила на ноги, чуть коснувшись руками мостков, — так легка она была.

Она прыгнула на берег, вошла в воду, и река надула ее платье — оно стало похоже на венчик лесного цветка. Кошка тоже вошла в воду. А Коля остался на месте.

Таня протянула руку и взяла котенка в свою ладонь. Он стал меньше крысы. Рыжая шерсть его намокла, он уже еле дышал.