Избранное - [135]

Итак, здесь пролегал окольный путь, разумный окольный путь.

Четвертая трубка пропала. Во сне ему казалось, что он все еще может ее достать.

Солнце за окном становилось все шире. Дональд уже заранее предчувствовал темный зной. Глядя в окно, он ощущал легкое головокружение и, отойдя от окна, занялся своим туалетом.

В Слуни путешествие должно было закончиться, или, вернее, оттуда начинался обратный путь. Там был поворот окольного пути в Вену. С этим хорватским городом у Дональда не было связано никаких представлений. Отец неоднократно повторял, скорее даже внушал ему, что туда непременно стоит заглянуть из-за прекрасных водопадов. Фирма, с которой ему сегодня предстояло вести переговоры, имела в Слуни филиал. Здесь, в Загребе, очень просили и даже настаивали, чтобы фирма «Клейтон и Пауэрс» как следует изучила особые технические условия сельского хозяйства в той местности, чтобы затем по возможности соответствующим образом перестроить машиностроительный завод. Итак, задание скорее для Дональда, нежели для Хвостика. Здесь, в Загребе, наоборот, Дональду достаточно только присутствовать в качестве пресс-папье.

Он побрился, принял душ и натянул на свои длинные ноги свежеотглаженные серые брюки. Он был уже совсем готов, как вдруг его охватило острое нежелание спускаться вниз к завтраку и смотреть, как другие пьют чай или разбивают ложечкой яйца всмятку. Он позвонил и заказал завтрак в номер.

На подносе лежала еще и почта, так, словно письма только что прибыли. На самом же деле портье вчера просто позабыл вынуть их из ящика и вручить приезжим, а Хвостику, такому же сонному, как и Дональд, в голову не пришло спросить про письма. А вот доктор Харбах, дойдя до двери своего номера, еще раз спустился вниз и потому получил волнующее письмо от невесты из Будапешта в первый же вечер своего прибытия в Загреб.

На первом конверте Дональд узнал почерк своего отца. На другом — адрес был напечатан на машинке. И здесь тоже отправитель не был обозначен, что тогда, заметим вскользь, вообще было не так принято, как в наши дни, после разгула цензуры. Только англичане остались верны старой традиции и до сих пор не пишут на конверте, кто отправитель.

Роберт писал о всякой всячине, прежде всего выражал радость по поводу столь многочисленных сделок, заключенных во время путешествия. Дальше, privatim [33], намекнул, что ему известно о «кое-каких приключениях» Дональда в Будапеште. Гольвицер, мол, тоже об этом упоминал.

Гольвицер тоже. А кто же до него? Что эта история достигла Бухареста, нам уже известно, а потому и ее дальнейший путь до венской Фихтнергассе не вызывает удивления. Но тут, без сомнения, надо учитывать и прямую линию Будапешт — Вена, и мы не ошибемся, если исходным ее пунктом сочтем господина инженера Радингера, промежуточной станцией — госпожу Генриетту Фрелингер и в конце концов дойдем до Моники Бахлер.

Более непосредственно затрагивал Дональда отеческий или, если хотите, братский совет: подумать о женитьбе, о создании семьи и домашнего очага.

Далее говорилось, что он, Роберт, и сам намерен жениться второй раз, к сему было приложено извещение о его помолвке с фройляйн Моникой Бахлер и предстоящей свадьбе в скором времени.

Тут Дональд холодной рукой схватил второе письмо, лежавшее на подносе, сильно рванул конверт и обнаружил в нем машинописные строки, внизу подписанные буквой «М», в которых среди прочего (с известной осторожностью) говорилось: «…можешь быть уверен, что я никогда не стану между тобой и твоим отцом. Останемся навсегда друзьями!»

* * *

Зной был темным, как сталь. Пребывание в Загребе оказалось кратким. Один раз они встретились в кафе со своими деловыми партнерами. Дональд молчал, как и положено пресс-папье. Ему казалось, что это кафе перенесено сюда с парохода «Кобра» и здешний обер-кельнер очень напоминал Костацкого. Но тогда еще все обстояло куда лучше. Дональд сейчас был на распутье и знал это. Поворот прямого или окольного пути в Слуни уже не маячил перед его мысленным взором, он потерял его из виду. Один раз у него явилась потребность поговорить с пасторшей Крулов. Но она исчезла, как его трубка в Бейруте.

Поездка в Слунь, которая тогда уже частично принадлежала расположенному на побережье комитату Модрус-Фиуме, а не относилась больше к хорватско-словенской пограничной области, была довольно продолжительной, последнюю часть пути пришлось одолевать в нанятом тут экипаже, чтобы не тесниться в громоздкой почтовой карете, о которой, правда, ввиду большого багажа наших троих путешественников нечего было и думать. В Стурлице они переночевали, и даже совсем неплохо. В старинной гостинице на ночных столиках стояли выточенные из дерева канделябры на такой широкой подставке, что она занимала почти весь столик и нашим путешественникам, чтобы положить часы и бумажник, пришлось выдвинуть маленький ящик. Дональд вложил туда и три оставшиеся у него трубки и кисет, отделанный кожей. Доктора Харбаха эта часть пути просто привела в восторг. От Стурлица они добрались до долины в верховьях Кораны и поехали вниз по течению реки, почти до того места, где слева Слуньчица переходит в гигантские водопады. Нашим путешественникам посоветовали заночевать на старинном постоялом дворе у реки. Так они и сделали. Здесь все оказалось не менее добротным, чем в Стурлице, только канделябры были поменьше. Отсюда поездка в Дьёр из Будапешта в похожем на катафалк автомобиле представлялась чуть ли не вершиной технического прогресса.