Избранное - [19]

В один прекрасный день Оскар при поддержке Минны, которая стояла рядом с братом, прямая, строгая, мрачная, словно судья, решился заговорить с Эгоном. Он просил в долг весьма значительную сумму, собираясь открыть в городе небольшое кожевенное производство. По его словам, отец отдал Минне весь сад, хотя Оскар по праву должен был унаследовать половину, и теперь доктор владеет прекрасной доходной клиникой, которая выстроена на земле его шурина. Долг Эгону Оскар обещает выплачивать по частям, и, если Эгон потребует, даже с процентами, но сейчас, в трудную минуту, Эгон не имеет права отказать Оскару в помощи. Минна подтвердила, что сад должен был быть разделен на две части.

У Таубера не было такой большой суммы денег: на постройку клиники и ее оборудование ушли все его сбережения. Во время войны он зарабатывал немного, правда, мода на удаление аппендицита в 1918 году принесла ему порядочный доход. Эгон признавал правоту Оскара и соглашался, что Минна в ущерб брату получила большую часть отцовского имущества, и считал, что Эгон Таубер не может поступить некорректно, потому что он уважает себя и пользуется уважением окружающих. Оскар может поднять шум, по всему городу пойдут разговоры! Доктор Таубер называл совестью заботу о собственной популярности и страх перед общественным мнением. Эта «совесть» вытеснила в нем все человеческие страсти, которые, по его мнению, обезображивают человека, она скрашивала его одиночество и позволяла думать о себе лучше, чем он был на самом деле.

Он отдал без процентов шурину все свои наличные деньги, а недостающую сумму получил под залог в банке. Но на душе Эгона остался неприятный осадок. Возможно, его жена Минна стояла за справедливость, но почему так враждебно была настроена по отношению к нему, Эгону? Вздумай он противиться и отрицать права Оскара, она пошла бы на него войной. Его коробила нетактичность, с какой Минна встала на защиту брата. Все-таки она его жена и должна быть такой же выдержанной, как и он, ради его доброго имени. То, что Минна, повинуясь голосу крови, встала на сторону брата против мужа, раздражало Эгона. Он постарался забыть об Оскаре, не думать о нем. Перед богом и людьми Минна — его жена, и, может быть, даже к лучшему, что она так горячо вступилась за брата.

Некоторое время он хмурился: с тех пор как он женился, он не привык жить, не имея солидного банковского счета.

Теперь он чаще и резче покрикивал на Минну, а она, словно эти отрывистые, необидные окрики ее подстегивали, становились все ворчливее, капризнее и придирчивее.

Однажды Эгон вернулся из клиники мрачный.

— Меня обокрали! — коротко сообщил он.

Обычно, приходя, он не говорил ничего. Минна так и застыла со сложенными на коленях руками. Ужас случившегося превосходил ее воображение.

— Как?! Кто?!

— Эконом Шульцер. Я обнаружил приписки в книге расходов.

Синие глаза Эгона потемнели от гнева, веко подергивалось.

— Откуда ты взял? Ты уверен в этом? — Минна пыталась отвести от себя неприятности.

— Сестра из родильного отделения доказала мне это как дважды два. Она там старшая. Она сравнила рыночные цены и цены, приведенные в счетах. Этот Шульцер вор, он из-за войны помешался. Все это послевоенное поколение сумасшедшие и жулики. Все пустились в аферы.

— Что ты думаешь делать? Пригласить полицию?

Эгон пожал плечами.

— Выгоню вон. Полиция тоже помешалась, с тех пор как…

Он собирался сказать, с тех пор как в Трансильвании новая власть, но остерегся произнести это громко, потому что с румынами у него тоже установились хорошие отношения, и если теперь они у власти, то клиника Таубера не могла отказаться от румынской клиентуры.

Таубер прекрасно понимал, что шовинизм ему невыгоден, и заглушал его в себе так же, как и неудовлетворенность семейной жизнью, которой иногда так мучился.

Растерявшись, Минна с минуту молчала. Она презирала всех, кто не был немцем, и одним из главных своих достоинств почитала то, что была урожденной Зоммер.

— А кого же ты возьмешь на место Шульцера?

— Ту самую девушку, которая обнаружила воровство. Кажется, она весьма энергична.

Минна навострила уши. Женщина-экономка? А если она будет красть еще больше, чтобы одеться, чтобы скопить приданое? Зачем ей идти в экономки, когда у нее есть другая работа, более подходящая для простой женщины, вынужденной зарабатывать себе на хлеб?

Берта на своей кухне не находила себе места: доктор уже пришел, а хозяйка ей еще не позвонила, впервые за все девять лет, что она живет у них. Самой, что ли, ей войти с овощным супом? У дверей ли послушать? Должно быть, случилось что-то невероятное!

Суровый бой больших стоячих часов отвлек Минну от раздумий. Она подняла глаза: два часа! Обед запаздывает на полчаса! О намерениях этой девицы можно будет подумать и после обеда, а теперь нужно садиться за стол! Только регулярный прием пищи гарантирует здоровье.

Несмотря на подозрения жены, Эгон все-таки назначил Анну Вебер экономкой клиники. Эта девушка ему внушала доверие. Ей было около тридцати лет. Статная, высокая шатенка с карими глазами, красивой она не была, но на ее мужественном открытом лице читались спокойствие, уравновешенность и искренность, и доктору это нравилось.