Избранное - [210]

У учителей тоже есть свои трудности. Для всех важны лишь экзаменационные баллы, процент выпускников, поступающих в вузы, все любят послушных детей. А ведь шаловливый ребенок, обладающий живым умом, не всегда бывает послушным. И каких же учеников воспитывать? Учитель вынужден оглядываться на вышестоящие инстанции, на общество, на авторитеты и тоже постоянно испытывает давление. Я думаю, что и учителя не заинтересованы в том, чтобы давать учащимся много предметов, ведь чем больше предметов, тем труднее справляться даже с проверкой письменных работ. Тем не менее каждому хочется, чтобы у него было больше хороших учеников, поэтому он стремится работать добросовестно. Но как работать? Полагаться на метод «откармливания гусей» недопустимо. Так что учителям тоже следует шевелить мозгами!

А потому постоянно обсуждается вопрос об уважении к учителю. Это действительно очень важный вопрос, и чтобы школа была хорошей, и чтобы воспитывать хороших учеников, нужны хорошие учителя. Если не будет уважения к учителю, не будет и хорошей школы… Я считаю, что для того, чтобы наладить обучение детей, прежде всего необходимо насаждать в школе уважение к учителям, любовь к ученикам, дух взаимопомощи среди одноклассников. В обычных условиях ученики всегда с уважением относятся к учителям. Но в период «культурной революции» я наблюдал иное, притом весьма распространенное в то время явление: ученики относились к своим учителям как к злейшим врагам. Тогда ученики избивали учителей, превращали их в объект критики и борьбы, всячески унижали и оскорбляли, дело дошло до того, что многие лучшие представители интеллигенции погибли под кулаками хунвэйбинов. Я еще помню, как четырнадцати-пятнадцатилетние школьники и школьницы захватывали дома, устраивали в них свои штабы, конфисковывали имущество, избивали людей, грабили вещи, я не забыл и того, как ученик начального класса средней школы, размахивая ремнем с медной пряжкой, гонялся за мною по заднему двору отделения Союза писателей, — и все это происходило двадцать лет назад! Могут ли у нас снова появиться такие ученики? Могут ли у нас снова вырасти такие дети?

Я ничего больше не буду писать о Жуйжуй. Если через три года я еще смогу держать перо, мне все же хотелось бы написать о том, как она перейдет учиться в среднюю школу высшей ступени. Когда я писал эту заметку, «Третий раз…», я вовсе не думал о маленьких красных полководцах, которые, не моргнув глазом, убивали людей, но само собой напросился вопрос: как же получилось, что обучение на манер «откармливания гусей» привело к появлению этих маленьких красных полководцев?

Над этим вопросом всем стоит глубоко задуматься.

Перевод Т. Никитиной

149 СТАРЕНИЕ

В конце прошлого года в письме одному из своих друзей в Гонконг я писал:

«В журнале, что Вы мне прислали, я прочел часть статей, кое с чем был не согласен и хотел изложить вам свою точку зрения, но перо не слушалось руки, а рука не подчинялась разуму, так что статью я так и не написал. Сейчас болезнь разными лекарствами вроде бы обуздали, я надеюсь немного отдохнуть, поразмышлять и не спеша взяться за перо, чтобы четко изложить свое мнение. Многие проблемы действительно стоят того, чтобы над ними хорошенько поразмыслить. Возьмем, к примеру, „движение 4 мая“. Некоторые авторы считают, что оно принесло вред тем, что „полностью разрушало традицию, последовательно отрицая китайскую культуру“. С моей точки зрения, все наоборот: беда „4 мая“ состоит как раз в недостаточно „полном разрушении“ и в не до конца „последовательном отрицании“. (Мы действовали по принципу золотой середины; некоторые впоследствии стали чиновниками, предав забвению идеалы революции; У Юй, которого Ху Ши в то время превозносил как „героя, разгромившего лавку Конфуция“, занялся сочинением лирических виршей, увлекся женщинами, актрисами.) Поэтому по сей день так живучи пережитки феодальной культуры, которые мешают нашему продвижению вперед. „Культурная революция“ именно потому „породила так много страшного, заставившего людей содрогнуться“ (как пишут эти авторы), что истоки ее кроются в феодальных устоях общества. Я глубоко познал это на своем опыте, пострадав в десятилетие бедствий.

У нас действительно необыкновенно давняя и яркая культура. Наши предки создали немало замечательного и великого. Но в наши дни китайцы уже не могут жить лишь наследием прадедов. Китайская литература должна занять, как пишут эти авторы, „особое место в мировой литературе… создать нечто своеобразное“. Для этого нужны усилия наших писателей, а вывеска старой, унаследованной от прежних поколений лавки нам ни к чему».

Прошло полгода, в состоянии моем улучшения не видно, я по-прежнему не в силах написать большую полемическую статью. Выскажу лишь некоторые свои мысли по этому поводу. В сущности, я вовсе не собираюсь кого-либо убеждать, хочу только четко отделить истину от лжи, оглянуться на путь, пройденный мною за восемьдесят лет. Пусть узнают люди, как я его прошел. Каждый раз, оглядываясь назад, я отчетливо вижу оставленные мною следы, и в каждом из них что-то светится, даже в темную ночь освещая долгий путь; а когда он завершится, все сделанное мною, может быть, окажется сокрытым глубоко в почве и даст ростки. Я родился китайцем и умру китайцем; я писал книги, потому что я — китаец, и никогда не отрывался от своих корней: без них у меня не было бы своих собственных мыслей. Для кого бы я тогда писал? Кто понял бы мои чувства? Я всегда говорю, что я сын «4 мая», его молодые герои пробудили и воспитали меня. Никто не может отрицать, что я вырос на родной почве. «4 мая» раскрыло мне глаза, дало возможность воспринять новые идеи, новую культуру, придало мне мужества, и я смог постепенно отойти от семьи, покинуть старое гнездо, которое я называл «темным царством деспотии». По сей день я по-прежнему убежден, что если бы я не ушел из родительского дома, то давно бы уже зачах. Я смог выжить и найти свою дорогу в жизни именно потому, что отверг старую культуру, старые традиции. Существует мнение, что «движение 4 мая», «которое разрушило, сокрушило, отвергло китайскую культуру и тем самым подрубило корни национальной культуры, принесло вред китайской нации». Я, однако, употребляю только слово «отвергнуть», оно кажется мне достаточно сильным. Наше поколение мечтало лишь избавиться от гнета старших, ну, может быть, еще стать хозяином своей судьбы, и уж самая дерзкая мечта — увидеть в одно прекрасное утро новое общество, свободное и равноправное. В разговорах о революции со сверстниками — студентами, товарищами — мы уносились в наших мечтаниях еще выше. Но никому не приходило в голову «разрушать китайскую культуру» и тем более «подрубать корни национальной культуры». В то время мы были заняты поисками самого насущного — путей спасения страны, спасения народа. Народ полуфеодального, полуколониального Китая начал борьбу за свое существование, за независимость, свободу, демократию, прогресс и в первую очередь против империализма, феодализма, против разбоя милитаристов.