Избранница Шахрияра - [12]

Ахмад не произнес слова «человеческая». Сомнения и страх все сильнее тревожили его душу. Но как сказать об этих страхах принцу, он, Ахмад, не представлял. Потому и начал свой рассказ столь издали от дней нынешних.

Уверения лекаря чуть охладили Шахрияра.

– Ну что ж, раз ты говоришь, что она не очнется…

– Нет, силы покинули ее. Нужен лишь покой, и тогда…

И вновь у Ахмада не хватило решимости закончить фразу. Но принц вновь ничего тревожного не услышал.

– Рассказывай свою древнюю легенду. Иногда они бывают забавными.

Ничего не ответил на это лекарь Ахмад, лишь начал свой рассказ. В сгущающихся знойных сумерках его голос звучал печально и мог бы испугать того, кому хватило бы сил услышать не только слова, но и то, что скрывается за ними.

– Так знай же, принц, что в те далекие дни пристал наш корабль к берегам страны Офир, полной загадок и тайн. Быть может, мы были единственными, кто смог найти эту страну.

– Аллах великий… – простонал нетерпеливый Шахрияр.

– Некогда здесь плавили золото и строили дома и дороги, растили детей и вели прибыльную торговлю. А потом… Потом страна начала умирать… Ее последние дни и застали мы – те, кто вместе с твоим достойным отцом высадились тогда на разбитый волнами пирс.

– Лекарь, не серди меня! Если ты и дальше будешь тянуть кота за хвост, клянусь, твои безумные глаза более никогда не увидят утра!

– Боюсь, принц, что так оно и случится, причем совсем скоро. Но ты торопишься узнать правду… Что ж, это твое право. Тот вечер я помню так, словно это было вчера. Наступил такой же знойный закат, тишина окутала порт, который, по словам моих старших товарищей, всегда был шумным. Нигде не видно было ни души; даже тени, казалось, избегали появляться на улицах. Смеркалось быстро, но фонари еще не горели. Вскоре пала на город душная ночь. И лишь тогда наш боцман смог разглядеть вдали тусклый огонек. То было окно хижины у самого края пустыни, что охватывала всю полуденную часть порта.

Принц вновь шумно вздохнул, но лекарь не обратил на это ни малейшего внимания.

– То было жилище колдуна – местного знахаря, которого боялась вся округа, ибо черная магия была его вечной спутницей, а черные предсказания – единственными словами, которые слышали горожане. Колдун, похоже, тоже доживал последние дни – таким обессиленным и высохшим он выглядел. Сей знахарь отказался от нашей помощи, не захотел пригубить ни глотка воды, что мы пытались влить ему в рот.

Кто знает, слова Ахмада делали свое дело или сумерки мешали принцу трезво глядеть на мир… Но он вдруг почувствовал тяжкое удушье, какое, должно быть, терпел из последних сил колдун в рассказе лекаря.

– Когда же мы спросили умирающего, что произошло с прекрасной, некогда цветущей страной, он сказал, что виной всему глупое человеческое милосердие… Потерпи, принц, я близок к концу рассказа. Знахарь, да примет Аллах всесильный его неверную душу, сказал, что все началось с того дня, когда в порт вошел корабль ливийских купцов с живым грузом. Рабы и рабыни были тем грузом. Измученные до последней степени, они ступили на помост торговца живым товаром. В этот несчастный день в порту нашлись дела у наследника престола, такого же принца, как и ты. Торговля рабами не была для него в новинку. Он прошел бы мимо, если бы посреди помоста коварные купцы не водрузили огромную клетку из дерева, в которой, словно птица, томилась девушка, кутающаяся в ужасное рубище. Руки ее были покрыты ранами, лицо она прятала в коленях…

Принц поднял голову.

– Купцы не назначили за эту пленницу никакой цены, ибо нашли ее на пустом, покинутом корабле всего в нескольких лигах от порта. Девушка лежала, свернувшись калачиком, и едва дышала. Жадные, но трусливые ливийцы сочли эту находку знаком дурным и привезли в ближайший порт, дабы сбыть с рук как можно быстрее.

– Девушка свернулась калачиком и едва дышала… – повторил Шахрияр и вдруг почувствовал ледяное дуновение.

– Да, мой принц. Наследнику престола, когда он увидел несчастную пленницу, стало ее нестерпимо жалко. Он разбил клетку, вынес ее на руках и повелел лекарям следовать в самый дворец за ним, дабы излечили они несчастную.

Шахрияр вновь вспомнил едва слышное «спасена» и чуть заметное шевеление спекшихся губ.

– Колдун сказал, что все началось с этого глупого милосердия наследника. – Ахмад закончил свой рассказ. Оставалось сказать самое главное, и лекарю приходилось прилагать поистине невероятные усилия, чтобы не промолчать. – Ибо найденный купцами корабль на самом деле не принадлежал никому, как не был на самом деле и кораблем – то было наваждение, коварная игра черных сил. Корабль был колыбелью, вынашивающей смерть всего живого, скрытой от глаз обывателя. Тому, кто возьмет это порождение Зла на руки, грозит несчастье, более страшное, чем смерть в пылу схватки. Ибо он внесет на своих руках разрушение всего живого, всей жизни в тот мир, который любит.

Шахрияр рассмеялся. О, каким глупым оказался этот рассказ испуганного лекаря! А он, принц, уже было поверил!

– Глупец! И ты решил, что мы тоже встретили такую колыбель Зла?

– Да, мой господин. Ибо хорошо помню слова умирающего колдуна. Равно как и помню вой пустынного ветра в некогда шумных и веселых кварталах умершего города.