Избранница поневоле - [22]

А Жак… Жак бодрился, хотя, как мне думается, еще не смирился с тем, что останется инвалидом на всю жизнь.

Пришлось вновь обращаться к внутреннему резерву, чтобы восстановить колено главного садовника.

— Мне кажется, лекарь и не заметит, — отмахнулся Роланд.

Меня терзали сомнения — я искренне не понимала, как объяснить лекарю такие существенные изменения в состоянии больных.

— Он к нам и заходил за это время всего раз, а с утра вообще уехал вслед за вашим супругом, — продолжил он.

А вот это хорошо. Минус одни лишние уши да глаза. За десять-то дней, что будет отсутствовать мой супруг, по официальной версии, магия должна восстановиться хоть на пару капель, которых достаточно для восстановления. Пусть Фернан считает, что первым делом я взялась за лечение слуг. Впрочем, а не все ли равно?

С Жаком разговор состоялся короткий, но тяжелый. Когда я подошла к пареньку поближе, он еще пытался улыбаться. Но после моего смущенного вопроса о самочувствии, насупился и отвел взгляд к окну.

— Спасибо, конечно, но. Но если честно, леди Кэтрин, лучше бы вы меня вообще не спасали. Что я теперь делать-то буду, — парень тяжело вздохнул, неприязненно покосившись на то, что осталось у него вместо кисти руки.

И правда. Что может простолюдин без руки? Даже монетки на пропитание теперь добыть будет в разы сложнее.

Из импровизированного лазарета я выходила с тяжелым сердцем и не менее тяжелой головой. Безгранично хотелось проснуться и оказаться вне того кошмара, в котором я жила уже год.

Когда только получила известия о том, что мне предстоит выйти замуж за человека, выбранного «дорогой тетушкой», я не восприняла ситуацию серьезно. А, осознав происходящее, прокляла все эти архаичные законы о том, что женщина никак не может быть «бесхозной». Более того, всю жизнь проживая в столице, я с таким почти не сталкивалась.

Моя мама, подруги в академии, все это не давало мне возможности даже подумать о том, что женщина и правда существо почти что бесправное. И уж точно раньше я и помыслить не могла о том, что моя жизнь мне не принадлежит.

Мир — это не только то окружение, в котором ты находишься. И простое «Я не верю, что так бывает» не сделает мир чище и светлее. Теперь я это знала точно.

Почему отец с мамой не написали завещания, по которому я бы сама смогла распоряжаться своей судьбой? Настолько верили в свою силу? И подумать не могли, что их жизнь так внезапно прервется?

Эти мысли я изо всех сил старалась гнать. Мысли о родителях, о том, какими они были, до сих пор отзывались мучительно болью. Оседали тяжестью и горечью на сердце.

Год назад, когда я только поняла, в какую глубокую выгребную яму угодила, у меня созрел план. Раз уж я не могу избавиться от супруга законным образом, придется действовать противозаконным. Я впервые в жизни начала задумываться о том, чтобы убить человека — и, каюсь, эта мысль даже не пугала.

Но после я принялась размышлять — а что даст мне его смерть? Спокойствие? Это вряд ли. Разбитый хрустальный бокал не склеить, а значит, долгожданного утешения после его смерти никак не получить. Да и опасно. Женщину, решившуюся на мужеубийство, ждет страшная кара. Платить за гибель этой мрази втридорога я никак не планировала.

Тогда-то и возникла мысль о мести иного толка. О да, по этому плану, мой дорогой супруг должен был жить. Жить до-о-олгой жизнью, уж об этом я бы позаботилась. Более того, ему полагалось осознавать все, что с ним будет происходить. Вот только ни сказать, ни пошевелиться он не смог бы — я тщательно рассчитывала вектора заговора.

Сработай мой план, Фернан оказался бы прикован к кровати бессильным овощем. А я бы приходила раз в неделю, рассказывала ему сказки о том, как нельзя обращаться с девушками.

Одна мысль об этом дарила утешение. И особенно ласкало душу понимание безнаказанности. Доказать, что именно я стала виновницей того, что супруг превратился в овощ, почти нереально. Вот только теперь приходилось переобуваться на ходу.

По моим расчетам, заговор на еду должен был сработать месяцев за шесть, вот только частые отъезды супруга из замка рушили все планы. Один пропуск ужина — это не так страшно. Пять — уже критично.

План не работал.

Нервы сдавали.

Страх за саму себя лишь усиливался.

И наконец терпение дало сбой.

На самом деле давно пора было менять тактику, но всецело это осознать и, что важнее, принять удалось лишь сейчас.

Я вышла на террасу и подставила лицо легкому ветерку, прикрыла глаза.

Пожалуй, все же придется обратиться к самому крайнему плану — побегу.

Наследие моих родителей канет в небытие — с этим тоже придется смириться. Я окажусь без средств к существованию, без имени, без поддержки, но буду свободной. Пожалуй, это не худший вариант по сравнению с тем, через что мне пришлось пройти за этот год.

Еще два таких — а то и хуже — я просто не выдержу.

Правда не выдержу. Хотя когда-то казалось, что смогу.

Вот только сбегать надо особым способом.

Начнем с того, что границы графства отпечатаны защитным контуром, и Фернан позаботился о том, чтобы я не могла его пересечь. Это дурная весть. А вот тот факт, что границы замкнуты артефактом, — новость хорошая. Как и то, что супруг отбыл аж на десять дней — за это время мне удастся обнаружить артефакт и попытаться его обезвредить.