Избранница Павла - [103]

"Мда-а-а. Точно, как в сказке побывала. И правда, не все еще чудеса перевелись. А про душу пусть не свистит, "Ванга Харьковская". Нам бы только Победу нашу приблизить. Отвести эту беду у меня навряд ли сил хватит, а вот жизней людских нужно поболее спасти. Эх! Да лишь бы вышло у меня".

Бидон занял свое место на высокой скамейке. Михалыч утер трудовой пот, и снова хитро взглянул Павле в глаза.

— Ну что, летун, все еще страдаешь по своему "Цветку аленькому", а?

— Давай уже показывай, чего от людского сглазу спрятал.

— И тут меня просек. Ай да Паша! Ну, идем тогда.

Михалыч отодвинул в сторону половик и легко вынул доску внутреннего крыльца. В невысоком подвальчике было темно. Электричество тут явно не ночевало, и Михалыч споро зажег керосиновую лампу. Подождав, пока цветные пятна истают в глазах, Павла не спеша огляделась. На широком столе в ряд лежали несколько довольно странных агрегатов. На что они похожи, Павла сразу поняла, но размеры и детали отделки ее просто поразили.

— Что это дядька, такое здоровое?!

— Али не узнал? Это, Павлуша, "Тюльпан" нумер два. Только без мотоциклетного мотора он. Лозино-Лозинский тот, пока ты в отъезде был, умудрился с Турбинным заводом договориться. Видать у них похожие детали оказались. А когда учуял, что "первые холодные ветры" подули, он сразу же в мою сараюшку все детали-то и перевез. И пока те "архангелы" институт курочили, я все потихоньку доделал, сюда перетащил и собрал.

— А испытания как же?

— По три раза их "кадилом" испытал. Вроде правильно я их собрал, не напортачил. Ну, а "огневые", уж ты сам проводить будешь.

— А сколько они весят-то? И на что я эти дуры ставить-то буду?

— Весят они почти семь пудов, то есть килограммов по сто десять примерно. Ну а какую мощу дают, то пока не спытаешь, никто тебе не скажет. Длинный тот, Глеб Евгеньевич, говорил, что от восьмидесяти, до ста пятидесяти килограммов должны давать тяги. Но кто ж это заранее скажет-то.

— Да-а-а, дядька! Ну ты и колдун. Всего ведь неделю, как расстались, а ты уже четыре двигателя собрал. А работать они как будут, где у них мотогенераторный узел?

— Не суетись, Пашенька, все у них есть. Вон туда глянь.

Посмотрев в указанном направлении, Павла увидела пару немаленьких аккумуляторов с явно очень мощными электромоторами.

— Ну что, "огнелетчик". Все теперь понял?

— То есть, выходит, сразу два самолета по паре движков ставить можно. А компрессор прямо от основного двигателя запитан будет. Так что ли?

— Так, да не так. Запчастей еще штуки на три двигателя есть. Можно было бы и их собрать, если б по мелочи все недостающее добавить. Но сейчас я тихонько сижу, пока тут все не уляжется.

— Ну, дядька!

— Павлуша! Гляди у меня, от радости стол не сверни. Все поглядел, ну и поехали отсюда. Если Сонька тебя отпустила, значит, нечего ей тут глаза мозолить. Да и червяка нам пора заморить.

Обратно ехали молча. Павла в уме сводила баланс своих успехов и неудач. А кустарь-одиночка словно бы почувствовал ее состояние, и тоже помалкивал. В квартире Михалыча ничего не изменилось. На сковороде в этот раз вместо яичницы шкворчала жареная на сале картошка с луком. Тревоги и заботы Павлы словно растворились в этом шкворчании, и она впервые за эти дни почувствовала покой.

— Не на свадьбе сидишь, ешь, давай! Хотя, и, правда, что-то засиделся ты, Пашенька, в бобылях-то…

— Михалыч, не замай. Вот лет через шесть-семь можно будет и семью заводить и детей растить, если еще будет с кем. И не рычи, ем я, ем.

"Опять вру. Никакая семья мне не светит. Ни там у меня ее не было, ни здесь мне не сподобится. Бороться – вот моя судьба. А надо будет в землю лечь, уж постараюсь это сделать с большим смыслом, чем в том моем проклятом будущем. Эх, если поскорее б на пару истребителей эти новые Тюльпаны поставить да в боевых условиях их испытать. Э-э-э-эх! Но сейчас нужно очень аккуратно все делать. Главное, без глупостей. Хотя, как без них делать-то, ничего и в голову не лезет. Шила ведь в мешке не утаишь".

— Х-хе. И чего это ты Паша, своим деткам не спешишь, свое родительское слово передать? А? Всё планы свои агромадные строишь… Своей-то ведь судьбы никто не ведает, а ну как это последние спокойные годы у тебя выдались.

— Вот потому и не спешу, дядька. Что эти последние годы для дела использовать надо. А дети… Ну родят сейчас жены офицерские детей. А на долю тех жен, да и на долю детей их, может, такие скоро муки выпадут, что лучше бы и не рожали их.

— Тьфу на тебя, Паша! И что за язык-то у тебя дурной! Ну разве ж можно о таких страстях заранее говорить. Что будет, то и будет! И неча, допрежь времени беду кликать!

— Я тебя дядька очень уважаю, но иногда ты меня просто поражаешь. Если у тебя дом деревянный, ты что же это ни песка, ни воды на случай пожара, пока дымом совсем не потянет, и запасать не станешь?

— Ну не мешай же ты, Павлуша, все в одну кучу-то! Оружье клепать и землю оборонять-то, или детей рожать да растить, ну вовсе ведь разное дело. Одно с другим никак не связано. А ежели, по-твоему судить, то и вовсе скоро вымрет держава. Перестанут бабы рожать, так через полвека не только воевать некому станет, но и вооружать защитников народ переведется.