Избранница - [63]
Цицерон не отрывал от нее глаз, но ничего не сказал. Ей пришлось продолжить свой монолог:
— Во мне нет ничего особенного. Если бы ты знал меня, то есть Марину, то уверена, ты даже не обратил бы на меня внимания.
— Почему?
— Потому что я неприметна. Никто никогда не обращает внимания на то, что я существую, за исключением тех случаев, когда меня надо наказать, провалить на экзамене или сказать, что я кого-то подвела.
Цицерон сглотнул, Марина сморщила нос.
— Извини, я знаю, что сейчас я, наверное, сказала не то, и ты, должно быть, думаешь, как избавиться от меня и всего этого, однако мне надоело быть той, кем я не являюсь, и я не могу делать вид, будто я другая. Ты меня понимаешь?
— Нет, но мне это нравится. Продолжай.
Марина воспрянула духом. Хотя Марина бросала камни в собственный огород, она чувствовала себя великолепно.
— Мне пришлось выдать себя за собственную сестру ради ее спасения. А также ради того, чтобы узнать, каково это быть очаровательной, красивой, совершенной и все такое. Я всегда хотела быть на месте сестры, с самого рождения, — она вздохнула, ибо такие признания давались нелегко. — Тебе надо было видеть ее, Пурпурная фея наложила на нее заклятие.
Цицерон отрицательно покачал головой:
— Не Пурпурная фея наложила заклятие на твою сестру. Это сделала Лилиан.
Марина несколько раз открыла и закрыла рот:
— Что ты сказал?
— Лилиан наслала болезнь на твою сестру, чтобы избавить Анхелу от необходимости явиться сюда и быть рядом с Финваной во время конного выезда.
У Марины лицо залилось краской.
— Почему?
— Потому что она знала, что Оонаг всегда избавляется от спутниц Финваны.
Марина задрожала от негодования. Теперь она все поняла! Теперь ей все стало ясно!
— И Лилиан заставила меня приехать сюда, чтобы потом от меня избавиться?
Цицерону пришлось признать, что дело обстояло именно так: Марина понадобилась для отвода глаз.
— И Пурпурная фея ей помогала?
— Я слышал, что так оно и было.
— Ясно. Теперь понятно. Анхеле никогда не грозила опасность. Какая же я идиотка!
Цицерон покачал головой:
— Я так не думаю.
— Я во всем доверяла Лилиан, а она оказалась прожженной лгуньей.
Цицерон стал ее оправдывать:
— Ты должна верить Лилиан. Ведь именно она впутала тебя во все это.
— И почему же Лилиан так поступила? Что плохого я ей сделала? Почему она решила принести меня в жертву?
— Потому что она любит твою сестру.
— Это несправедливо!
— Думаю, что сейчас она думает так же. Как только мы выберемся отсюда, если это нам удастся, больше опасаться будет нечего.
Это было легче сказать, чем сделать. Предательство всегда ранит.
Оба шли молча, удаляясь от стен и углубляясь в засеянные капустой и другими овощами поля.
Вдруг крики Патрика и Луси нарушили тишину летней ночи. Марина и Цицерон стали зрителями спектакля, постыдного и недостойного изысканного двора.
Патрик и Луси, чудовищные, безоружные и окопавшиеся за телегой с сеном, оборонялись, бросая кочаны капусты и огурцы в их королевские величества.
Оонаг и Финвана хотели приблизиться к ним, но после каждой попытки их отбрасывали назад съедобные снаряды, от которых пачкались королевские одежды и лица.
Крестьяне радовались этой стычке, хлопали в ладоши, подбадривая то одних, то других, будто это постыдное зрелище являло собой героическое сражение или честный турнир.
Солдаты, забыв про неожиданно грянувший государственный переворот, заключали пари, побросав оружие на землю и держа в руках кувшины с вином. От порядка не осталось и следа, за ночь все приказы изгладились из памяти, и королевство могло превратиться в заманчивый хаос.
— Немедленно прекратите! — крикнула Марина, подняла меч и направилась к их величествам.
— Остановитесь! — Цицерон пригрозил сражающимся пикой.
Однако ни те, ни другие не вняли их мирным предложениям. Оба лишь удостоились пары метких попаданий огурцами.
Марина и Цицерон благоразумно отошли подальше от поля боя и стали наблюдать за воюющими сторонами.
— Какой ужас! Что делает Луси с головой лошади? — воскликнула Марина.
Цицерон показал на Патрика:
— А Патрик стал поросенком…
— А Оонаг облысела!
Они расхохотались, и Марина почувствовала дыхание Цицерона на своей щеке. Они стояли очень близко друг от друга, и Марина поняла, что ее миг настал. Либо сейчас, либо никогда. Миг, который может тут же улетучиться.
Марина его не упустила и, долго не думая, подняла голову, обняла Цицерона за шею и приблизила свои уста к его губам.
Она застигла его врасплох. Она почувствовала, что Цицерон отвечает ей без радости, но он не отстранился от нее.
— Ты мне нравишься, — призналась она.
Цицерон немного расстроил ее:
— Раньше ты мне больше нравилась!
Марина не поняла его:
— Так я красивее.
Цицерон не согласился с ней:
— Мне так не кажется. Ты гораздо красивее.
Марина была поражена. Впервые ее признали красивее Анхелы.
— Хрю-хрю, — захрюкал Патрик, вышел из-за телеги и побежал к ним.
— Иааааааа! — заржала Луси, скача к ним.
Марина и Цицерон одновременно подняли руки, собираясь защищаться, но в этом не было необходимости. В то же мгновение Финвана и Оонаг от изнеможения свалились на землю.
Марина потерла глаза:
— Что случилось?
— Они мертвы? — спросил Цицерон.
