Избранная проза - [109]
Уставившись в бинокль, Руди добросовестно оглядывает каждую лазейку. Ничто не шевельнется.
Невольно он опускает бинокль, целиком полагаясь на свой слух. Может, где-то лиса потявкивает. Или куда-то пробивается стадо кабанов. В охотничьих книгах, написанных сведущими людьми, он вычитал, что те даже слышали, как шуршат мелкие чешуйки коры, что осыпаются при прыжках куницы с дерева на дерево. А куниц полно позади в высокоствольнике. Винценц их силками ловит. Руди-то сам ни одной не видел, только слышал о них. А сейчас он слушает тишину, а еще то, что делает тишину слышной, это и описать невозможно. Шорох всего мира, что-то вроде этого. Невольно он вслушивается в себя. Но в нем тоже ничто не шевельнется.
Вот только как что-то жмет в груди. Нельзя даже сказать, чтобы он это чувствовал. Это даже не боль, просто неустройство какое-то. Ну, вроде не хватает чего-то. И как раз в такой день!
И Руди опять подносит бинокль к глазам. Он вглядывается в дымку за карьером, туда, где что-то едва различимое чернеет, окутанное серой мглой. Примерно там и была его деревня, деревня его детства и юности. Там случилась его первая драка, где его как следует вздули, там он и первую девушку на сено уложил. Там были и могилы родителей. Все это кажется ему нереальным. Но этот туман — ничто, другим он быть не может. Если же посмотреть в бинокль немножко левее, то на краю карьера видны несколько старых деревьев. Это была аллея, ведущая к его школе.
Тысячи раз он по-разному поворачивал бинокль. Тысячи раз пытался вызвать в своей памяти из ничего то — полное жизни, круглое и прямоугольное, дым печных труб и повороты флюгеров. Это удается ему, но боли он не чувствует. Столько лет прошло. Он уже многие годы ходит по дорогам Шульдорфа. А ведут они к маленькому домику, где Густа топит печь. Оттуда — на работу в шахту. А вечера после работы — у Макса, у Винценца, оттуда, слегка поднабравшись, — к Густе. По этим дорогам он может ходить как ему вздумается. Он сегодня по ним ходил и завтра пойдет и послезавтра. До тех пор, пока ноги не откажут. Нет, боли он не чувствует.
Наверное, дымка там скоро превратится в туман. Тогда можно будет увидеть то, чего на самом деле нет.
Только вот в груди по-прежнему жмет, и это беспокоит его. Все сильнее жмет. Это преступление просто, что так жмет именно сейчас. Руди приходится придумывать что-то, чтобы успокоиться: ну-ка потише, старая кляча, не спеши. И без паники. Смешно, да и только.
Но от этого не стало легче. Даже наоборот. Хоть бы лиса появилась, что ли. Внизу лежат засыпанные песком трубы. Самое что ни на есть распрекрасное место для мелких хищников. Руди будет ждать, пока не окоченеет, когда же здесь наконец рыжая замышкует. Тут-то он ей шкуру из обоих стволов и подпалит. И ничто его не остановит. Ни святая тишина, ни праздник. Ведь такое не часто случается, в конце концов!
Ему становится страшно, и он замирает. Вот, стало быть, как оно бывает, когда больше уже ничего не чувствуешь. Вот так и бывает, когда на все наплевать. Вот так и затянет во мглу, в которой ничего нет.
Как одержимый, полностью подвластный судьбе, Руди смотрит туда. Правая рука его дрожит чуть заметнее левой. И поэтому дрожит бинокль. И на расстоянии, в которое он вглядывается, получается разница в целый километр. Он вдруг замечает что-то, строение, которое нельзя не узнать. Уж кто-кто, а Руди его сразу узнает. Сначала показывается толевая крыша, дальше — кое-как оштукатуренная стена, слепое окно. Все еще с тех времен осталось, на барак похоже, который теперь для собраний служит. Плишке называет это Домом культуры. Да он любой сарай, только гирляндами украшенный, дворцом назовет. На прошлой неделе у них там совещание было. Руди все думал, что сказать, раздумывал над рецептом острого соуса. Предстояло ему говорить о завершении года, потому как о рождестве говорить нельзя. Но все равно под неоновыми лампами стоит елка в мишуре. Плишке говорил о рабочей чести, о выполнении плана и о подлинном духе соревнования. Руди думал и сам себя спрашивал, чего ему-то от них надо. Просто слушал, и все. Но проблема все равно осталась — нужно ли ему чего-то от них. После он думать об этом не мог, потому что дальше была водка, простая и пшеничная, двойной очистки, которую и за деньги-то не получишь, и кофе. И еще новенькая одна была. Молоденькая такая, черненькая, и под передником у нее все, что надо. Кто-то сказал: эта у нас на конвейере. Она протискивалась с кофейником между столиками. Руди наблюдал за ней, и у него словно мельничное колесо в голове завертелось. Ему чуть дурно не стало, когда эта черненькая, очутившись у него между колен, стала наливать кофе на соседнем столике. Смех показался ему пронзительным криком, а бормотание за другими столиками перешло в неясный гул. Он жизнь бы отдал за то, чтобы ущипнуть ее за задок. Ему хотелось ощутить ее тело, крепкое тело молодой женщины, — извечная мечта всех мужчин.
Но он не сделал этого. А потом выяснилось, что кое-кто не упустил своего.
Ну надо же, думает Руди.
В груди перестает ныть, но зато зверски колет правую ногу, затекла, видно. Он шевелит ногой, пока не чувствует, как кровь приливает к пальцам. И тут он видит лису. Она совсем близко. Шагах в тридцати от вышки. На отсыпи. Руди подстраивает бинокль и одновременно тянется за ружьем. Если он сейчас пальнет из обоих стволов, он зверя уложит. Но лиса никаким правилам не подчиняется. Она бежит через открытое поле в самое недоступное место, замирает у холмика, высматривает что-то, а потом всеми четырьмя лапами прыгает на то, что даже в бинокль казалось лишь кустиком пырея. Наверное, мышь схватила, а может, и нет. Этого уж ни за что не узнать.
Сборник представляет советскому читателю рассказы одного из ведущих писателей ГДР Иоахима Новотного. С глубокой сердечностью и мягким юмором автор описывает простых людей, их обычаи и веками формировавшийся жизненный уклад, талантливо раскрывая в то же время, как в жизнь народа входит новое, социалистическое мировоззрение, новые традиции социалистического общества.
Не теряй надежду на жизнь, не теряй любовь к жизни, не теряй веру в жизнь. Никогда и нигде. Нельзя изменить прошлое, но можно изменить свое отношение к нему.
«Сказки из Волшебного Леса: Находчивые Гномы» — третья повесть-сказка из серии. Маша и Марис отдыхают в посёлке Заозёрье. У Дома культуры находят маленькую гномиху Макуленьку из Северного Леса. История о строительстве Гномограда с Серебряным Озером, о получении волшебства лепреконов, о биостанции гномов, где вылупились три необычных питомца из гигантских яиц профессора Аполи. Кто держит в страхе округу: заморская Чупакабра, Дракон, доисторическая Сколопендра или Птица Феникс? Победит ли добро?
«Сказки из Волшебного Леса: Семейство Бабы-яги» — вторая повесть-сказка из этой серии. Маша и Марис знакомятся с Яголей, маленькой Бабой-ягой. В Волшебном Лесу для неё строят домик, но она заболела колдовством и использует дневник прабабушки. Тридцать ягишн прилетают на ступах, поселяются в заброшенной деревне, где обитает Змей Горыныч. Почему полицейский на рассвете убежал со всех ног из Ягиноступино? Как появляются терема на курьих ножках? Что за Котовасия? Откуда Бес Кешка в посёлке Заозёрье?
Маринка больше всего в своей короткой жизни любила белые розы. Она продолжает любить их и после смерти и отчаянно просит отца в его снах убрать тяжелый и дорогой памятник и посадить на его месте цветы. Однако отец, несмотря на невероятную любовь к дочери, в смятении: он не может решиться убрать памятник, за который слишком дорого заплатил. Стоит ли так воспринимать сны всерьез или все же стоит исполнить волю покойной дочери?
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
Джоэл бен Иззи – профессиональный артист разговорного жанра и преподаватель сторителлинга. Это он учил сотрудников компаний Facebook, YouTube, Hewlett-Packard и анимационной студии Pixar сказительству – красивому, связному и увлекательному изложению историй. Джоэл не сомневался, что нашел рецепт счастья – жена, чудесные сын и дочка, дело всей жизни… пока однажды не потерял самое ценное для человека его профессии – голос. С помощью своего учителя, бывшего артиста-рассказчика Ленни, он учится видеть всю свою жизнь и судьбу как неповторимую и поучительную историю.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
С начала 70-х годов известный писатель ГДР Эрик Нойч работает над циклом романов «Мир на Востоке», который должен воссоздать путь республики от первых послевоенных лет до наших дней. В романе «Когда гаснут огни» действие развивается в переломный и драматический период конца 50-х годов. Исследуя судьбу молодого ученого, а потом журналиста Ахима Штейнхауэра, писатель без приукрашивания показывает пути самоосуществления личности при социализме, раскрывает взаимосвязи между политической и социальной ситуацией в обществе и возможностями творческого развития личности.
В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.
Роман «Облава на волков» современного болгарского писателя Ивайло Петрова (р. 1923) посвящен в основном пятидесятым годам — драматическому периоду кооперирования сельского хозяйства в Болгарии; композиционно он построен как цепь «романов в романе», в центре каждого из которых — свой незаурядный герой, наделенный яркой социальной и человеческой характеристикой.