Избранная проза - [107]

От смеха задрожали стекла, ряды моих однокурсников пришли в движение. Марго попыталась навести порядок — напрасно. Мы вступили в битву с собственным голодом. Во всяком случае, я одержал победу над Марго, над прекрасной, умной и холодной Марго, об очаровании которой мы, ребята, догадывались. Правда, на время учебы Марго пыталась спрятать свое очарование так, как во время траура прячут губную помаду. Я обедал, наслаждаясь сознанием того, что мне удалось, хотя бы и немного, отомстить от имени мужской половины группы.

Через три дня после собрания был факультетский праздник. Наверху, в актовом зале, из присутствующих был выбран почетный президиум, звучали долгие речи, аплодисменты, а в конце — главное — была вечеринка. Несколько ребят из самодеятельного ансамбля заиграли танцы; в физическом кабинете рядом с актовым залом продавали на боны бутерброды, пиво и вино. Через каких-нибудь полчаса все пришли в прекрасное настроение, а Лисси в первую очередь. Ребята, сказала она, я готова снова обручиться! Ну что же это такое: целую неделю — и совсем одна. Мы дружно засмеялись, но, как выяснилось, по разным причинам.

Я-то принял это как шутку, а другие — нет и странно посмотрели на меня. Что, собственно говоря, происходило? Чувствуя себя неуверенно, я попытался выкрутиться. Почему бы и нет, сказал я Лисси, может, попробуешь со мной? Конечно, я не имел в виду ничего серьезного, но Лисси восприняла это серьезно. Разве я ее не защищал, разве я не замолвил за нее слово на собрании? Разве это ничего не означало по законам простой логики Лисси? Я слишком поздно распознал опасность. Воспользовавшись тем, что мы стремимся покончить с буржуазным укладом, и не дожидаясь белого танца, Лисси пригласила меня. Через несколько секунд мы задвигались по паркету актового зала, полностью во власти странных дергающихся движений, которыми мы подражали модным западным танцам тех лет, соблюдая, впрочем, правила приличия. Хик — хак! В объятиях Лисси мне стало не по себе, она прижимала меня к себе, кружила меня, неожиданно она обнаружила, что я «славный малый», что она восхищается мной, в первую очередь на уроках литературы. По этому предмету я выделялся, причем не лучшим образом, преимущественно пролеткультовскими взглядами, с позволения сказать. Кроме того, она говорила, что мы прекрасно подходим друг другу, и все в том же духе. Я покрылся испариной и, ища помощи, озирался по сторонам. Я высматривал товарищей по группе, но не было никого, кто бы смог заменить меня. Вообще никого не было рядом, даже Марго. Я вынужден был продолжать танцевать с любезным видом. Этого требовал дух коллективизма, в верности которому мы все поклялись.

Все бы ничего, если бы Лисси хоть немного была в моем вкусе. Но она была настоящим городским цветком, садясь, она вызывающе закидывала ногу на ногу, ее бюст был высоко приподнят, а губы она красила светло-лиловым. Да пусть она хоть зеленым покрасится! Все равно она не в моем вкусе. Тем не менее она опутала меня, как лиана. Я не знал, куда мне деваться. Случайно мелькнула Марго среди малознакомых ребят из других групп и интернатов. Она слегка подмигнула мне. Это означало, что она мной довольна. Я же все еще пребывал в замешательстве. Вдруг, совершенно непонятно откуда, я услышал, что опять будут продавать вино. Я высвободился из объятий Лисси и кинулся в кабинет физики. Она тут же повисла на моей руке. Ей-то что! Она бы и на шее повисла, но тут выяснилось, что слух оказался ложным, и мы очутились в абсолютно темном классе одни. Мне пришлось прибегнуть к аварийному тормозу, я нагрубил ей. Лисси тут же разревелась и убежала назад в актовый зал… Там ее, рыдающую, незамедлительно обнаружила Марго, которая обладала талантом отыскивать одного несчастного среди пятисот счастливых и довольных. Полная сочувствия, Марго обняла Лисси и вывела ее из зала. Боже! Как мне стало хорошо! Но ненадолго. Вскоре потребовали, чтобы я пришел в нашу классную комнату. Я уже не ждал ничего хорошего. Пройдя по полутемным коридорам учебного здания, я открыл дверь с надписью «Б-5» и очутился перед трибуналом. Забившись в угол, конвульсивно вздрагивала пострадавшая, то есть Лисси. Перед ней широким фронтом — судьи в лице моих соучеников. Вот уж спасибо, — сказал я и хотел было повернуть назад. Но меня удержал торжествующий голос Марго. Боже, каким же я был ослом! Я стоял здесь, меня коллективно осуждали за грубость по отношению к девушке, и я был вынужден соглашаться с рассуждениями Марго. Потому что все, конечно, организовала только она. Если бы мои отношения с Лисси закончились не этой грубостью, а чем-то вроде помолвки, она и это бы вытащила на суд группы. Не лучше ли было ей обратить внимание коллектива на такую трудную, но зато легкую в отношении морали девушку, как Лисси. В тот раз мне впервые в жизни, несмотря на недовольство собой, впервые удалось проявить самообладание. Удивляюсь себе. Я поднял голову, взглянул в глаза своим судьям и, выслушав их обвинения, начал говорить. Минутку, сказал я, вы видите все в не совсем верном свете. Я действительно хорошо отношусь к Лисси, она почти в моем вкусе, она нравится мне, даже очень, мне приходится опускать глаза, когда я иду сзади, чтобы меня не смущали ее ноги. Но, друзья, подумайте! Нельзя же так просто отдаваться своим чувствам, слепо рваться к счастью! Сначала нужно что-то собой представлять, учиться, работать на благо общества, разве не нужно отодвинуть свое счастье, как бы подвесить его повыше, чтобы за ним тянуться? Это, и только это, друзья, заставило меня быть грубым, это была необходимая оборона, самобичевание, укрепление собственной слабой воли… Я не знаю, поняли они меня или нет, но при помощи этой лжи мне удалось освободиться от петли. Возможно, многие и не знали, как возразить на этот бред. Но Марго, о, Марго! Выходя, я встретил ее взгляд, полный изумления и ужаса, только из-за него я и не могу забыть всю эту историю.