Изборник - [91]

Много времени прошло, и вот некие эксплораторы, как их называют римляне, а по-гречески — лазутчики, прибыли к Нектонаву и сообщили, что движутся на Египет полчища врагов — не исчислить мужей и храбрых воинов. И, придя к Нектонаву, сказал воевода его: «Будь здоров, царь! Оставь же мирную жизнь свою, готовься на битву, ибо огромное вражеское войско движется на нас, не один народ, а тысячи тысяч людей. Идут на нас и индийцы, и нокимеи, оксудорки, иберы, и кавконы, и пелапы, боспорцы, бастарны, азаны, халибы и все, сколько есть великих народов, обитающих на Востоке, бесчисленных храбрых воинов — все движутся на Египет. И не надейся на премудрость свою, берегись!» Сказал так воевода Нектонаву, но тот, посмеявшись немало, отвечал ему: «Ты ли это говоришь, так мудро и исправно несущий порученную тебе сторожевую службу? В ужасе говоришь, а не так, как подобает воину: ибо не во множестве воинов сила, а в воинском умении. Ибо лев один одолевает многих оленей, а единственный волк разгоняет несколько пасущихся стад. Так иди же и с данными тебе воинами исполняй свою службу. И по одному слову моему погрузится в пучину бесчисленное множество ратников». И, сказав так, отпустил Нектонав своего воеводу.

Сам же, въставъ, вниде в полату свою и, единъ сыи, пакы то же наченъ дѣяти. И възревъ в мѣдяницю, видѣ богы египетскыя правяща лодия противных варваръ, и воя их тѣми ведоми. Нектонавъ же, влъхвованиемъ вельми гораздъ сыи человѣкъ, и обыкнувъ съ богы своими клюдити, увѣдѣвъ от нихъ, яко уже кончина есть царству египетскому. Въземъ злато много, постригъ главу и браду свою и, преобразився во инъ образъ, бѣжа сквозѣ Пулусию[296] и, преплувъ, прииде въ Пелу макидонскую.[297] И сѣде тамо на единомъ мѣсте, яко врачь премудръ, многа влъхвуя звѣздами, яко пророкъ египетскыи. Египтяне же моляхуся богомъ своимъ, яко камо ся есть дѣлъ царь египетскыи, вси бо египтяне повоевани бяху от противных. Сущии же въ адутѣ богъ их, нарицаемыи Серапионъ, прояви имъ, глаголя: «Се бѣжавыи царь пакы приидеть въ Египетъ, не старъ сыи, но унъ, и врагы ваша пръсы побѣдить». И пытаху, что убо хощеть быти, реченное к нимъ не разумѣша, написаша даное имъ проявление на стѣнѣ Нектонава болъвана.

Сам же, встав, прошел в палату свою и, оставшись один, принялся за обычное дело. Но, взглянув в медную лохань, увидел, что боги египетские сами направляют ладьи враждебных ему варваров и ведут их воинов. Нектонав же, человек в колдовстве искусный и привыкший общаться со своими богами, узнал от них, что пришел конец египетскому царству. И, взяв с собой много золота, остриг голову, бороду сбрил и, облик свой изменив, бежал через Пелусий, откуда же, переплыв море, прибыл в Пеллу македонскую. И поселился там где-то под видом мудрого врача, гадая по звездам, как будто он предсказатель египетский. А египтяне вопрошали богов своих: куда же делся их царь, — ибо побежден был Египет врагами. Обитающий в преисподней бог их, именем Серапис, изрек предсказанье: «Царь ваш бежавший снова вернется в Египет, но не старым, а юным, и разгромит врагов ваших, персов». И вопрошали египтяне, что же случится с ними, ибо не поняли сказанного, и написали данное им пророчество на основании статуи Нектонава.

И по всеи же Макидонии проелавився Нектонавъ, извѣстуя всѣмъ волхвованием, яко же и цариця Олумпиада, слышавши о немъ, прииде к нему нощию, Филипу же, мужю ея, отшедшю на воину. И увѣдѣвши от него, его же искаше, отъиде. И не по мнозѣхъ днехъ посла по него, и повелѣ ему внити къ собѣ. Нектонавъ же, видѣвъ ю́ велми красну сущю, въсхотѣ добротѣ ея. Простеръ руку свою, рече: «Радуися, макидонскаа царица!» Она же рече: «Радуися и ты, добрый пророче, минувъ сяди». И рече ему: «Ты еси, господи, — египетскыи учитель, его же искусивше, обретоша всю правду. И азъ же вѣру яхъ о тобѣ. Коею бо хитростию праваа повѣдаеши?» Онъ же рече: «Многомятежно ремество мое, о царице! Суть бо частнии стражеве, раздрѣшители знамениемъ, податели сномъ, ложеснии баснотворци, ягнячи влъхвове, рождению влъхвове». И се рекъ, възрѣ на Алумпиаду злѣ. Рече къ нему Олумпиада: «Пророче! Изъмѣрлъ еси, видев мя?» Он же рече еи: «Госпоже моя, помянухъ бо вѣсть, даную ми от моих богъ, яко подобаеть ти царицю видѣти, да все право ся есть събыло. Да потомъ клюди ми, еже хощеши». И вложивъ руку за пазуху свою, и выня дщицю, ея же слово указати не можеть: златомъ и слономъ обложена, имѣющи звѣздъ 7 и чястныи стражь, солньце же и луну. Солнце же убо крустално, а луна адаматина, другыи нарицаемыи Зеусъ въздушныи, другыи же Кронъ змиевъ, Афродитъ самъфирова, Ермия же змарагдинъ, ороскопъ же лугдинъ. Подививши же ся Олумпиада дщичному многоразличию, присѣде къ Нектонаву, повелѣвши всѣмъ отступити, и рече къ нему: «Пророче, поглядаи о моемъ и Филипове рожествѣ». Прослу бо ся бяше о неи, яко же приидеть Филипъ с воины, сию пустити хощеть, а иную пояти. Нектонавъ же рече къ ней: «Рци свое рожество и Филипово». И что къ тому творить Нектонавъ: прилагаеть и свое рожество къ Олумпиадѣ и лжа рече къ неи: «Нѣсть лжа слухъ, же еси слышала о собѣ. Могу же ти помощи яко пророкъ египетскыи, яко да не изгнана будеши от Филипа». Она же рече: «Како можеши?» Онъ же рече: «Подобаеть ти снитися съ земскьтмъ богомъ, и от того зачяти, и родити сынъ, и въскормити, сего же имѣти мѣстника бывающимъ грѣхомъ от Филипа на тя». И рече ему Олумпиада: «С которымъ богомъ?» Он же рече: «Съ лувиискымъ Амнономъ». И рече ему Олумпиада: «Каковъ есть убо богъ той?» Он же рече: «Възрастомъ убо срѣднии, власы имѣя златы, и бруди и браду, рогы имѣя на челе, украшены златомъ. Подобаеть же ти ся устроити, яко царици, его ради. Днесь бо въ снѣ узриши бога того, съшедша с тобою». Она же рече къ нему: «Аще вижю сонъ сеи, не яко влъхву, но яко богу поклонюся тобѣ».