Избавители звезд - [59]

Кафтар посмотрел на Кифу по-новому. Один из светильников шумно, разъярённо выпустил сноп искр.

– В таком случае, – задумчиво произнёс хозяин лавки, покачивая сосуд в руке, – я заберу и то и другое.

Зафира пошатнулась. Её рука метнулась к стреле, и гнев вспыхнул сильнее уже от отчаяния, но первой заговорила Кифа, и её гнев был сосредоточен на сосуде.

– Оставь его себе. Пусть он расколется вдребезги и навсегда осквернит это место.

Проклятия мало что значили для того, кто жил ими. Кафтар поставил фиал обратно на полку, между каким-то зловещим ножом и даллахом из верблюжьей кости, и повернулся к ним спиной. Казалось, было возможно всё – нож в спину, копьё Кифы, воткнутое у основания его шеи. Ещё один шанс.

Кифа уже была у двери.

Пульс грохотал в висках барабанной дробью, рождённой из хаоса внутри.

– Вот, – проговорила Зафира.

Кожаная рукоять льнула к ладони, как родная. Девушка чувствовала под пальцами каждую шероховатость, каждую трещинку – то, как потрепалась кожаная обмотка у рукояти, то, как потускнело лезвие от частого использования, но всё ещё оставалось острым, как лучший разум. Подарок Бабы… всё, что осталось от него.

Кафтар просто смотрел на Зафиру.

– Ты не можешь забрать и то и другое, – сказала девушка, удерживая дрожь в голосе. – И никому другому не понадобится этот фиал. Не раньше, чем вернётся волшебство.

Он забрал кинжал. Она забрала фиал. В её руках оказалась кровь одного из самых могучих созданий Аравии, и всё же она проиграла.

Глава 33

Насир бросил окровавленную тряпку в урну и осмотрелся. Khara. Он ведь забыл о сестре Зафиры! Тысяча вероятностей мелькнула перед мысленным взором. Она могла запаниковать. Она могла отпереть другую дверь или распахнуть окно, чтобы сбежать, как только раздались первые звуки боя и звон оружия. Последние тела только-только вынесли из комнаты, а пара стражников – к облегчению Насира – повели султана в его покои. Он поспешно отпер дверь и замер на пороге.

Лана лежала на кровати, закрыв глаза, а её грудь вздымалась от дыхания – слишком быстрого для сна.

Уголок его рта чуть приподнялся, прежде чем он со вздохом спрятал улыбку и снова запер дверь.

Уснуть не получится, он знал – не сейчас, когда отец снова вдруг стал его отцом. Его безумие началось так давно, что Насир уже даже не мог вспомнить, когда именно Гамек начал меняться. Он вспоминал слова Серебряной Ведьмы на Шарре, что она никогда не знала истинной любви до встречи с отцом Насира. Этот медальон стал её свадебным подарком мужу, один из последних артефактов, уцелевших со времени её жизни в качестве стража острова. Она не знала, что в медальоне была скрыта частичка тьмы Шарра, что вскоре артефакт стал каналом, связавшим Льва с её возлюбленным.

Было время, когда Гамек был добрым, когда улыбался, и у его глаз собирались морщинки, когда он обнимал свою супругу, и его голос был полон любви и гордости. Laa, Лев получил контроль постепенно – с течением лет этот контроль становился глубже, сильнее.

Насир сложил свою куфию, завернул её в тюрбан и вышел, притворив за собой дверь. В коридорах было пустынно, только изредка попадались слуги, которые исчезали, стоило им завидеть принца.

«Дом, милый дом», – сухо подумал он.

Насир собирался искать хоть какие-то следы Льва или Альтаира и вскоре обнаружил себя в покоях генерала. Здесь было призрачно и пусто без звучного смеха и голоса Альтаира, и в груди заныло. Принц провёл ладонью по столу. Вазы были полны финиками, и сладостями, и миндалём в сахаре. Каждое кресло было задрапировано со всей возможной роскошью. Взгляд Насира смягчился, когда он увидел даллах на низком столике. В воздухе висел лёгкий, едва заметный аромат любимого кофе Альтаира.

Насир откинул занавесь и шагнул в спальню. Уши у него запылали, когда он вспомнил, как оказался здесь в последний раз.

Он всегда задавался вопросом, почему комнаты Альтаира так отличались от остальных. Почему ему всегда даровалось право первого выбора – золотая стена, украшенная самыми изысканными узорами, кровать-платформа вдвое шире, чем у Насира, круглое окно в центре потолка, позволявшее беспрепятственно любоваться небом.

Теперь он знал, что причина была лишь в том, что Альтаир был живым и мог выбирать. Каково это – жить и видеть, как луны бесконечно сменяют друг друга? Как люди вокруг рождаются, увядают и умирают, в то время как ты сохраняешь молодость?

Печально.

Печально было даже думать о таком.

И ведь ему это тоже не будет чуждо. Насир был наполовину силахом, и, хотя его смертная кровь не позволит ему жить вечно, он проживёт достаточно, чтобы только порадоваться этому. Если его не убьют.

«Ты всегда такой оптимист», – сказал Альтаир в его голове.

Насир потянул рукав, и без того опущенный, под которым скрывалась татуировка. «Однажды я любил». Эти годы могли бы стать бесконечными или же обратиться в ничто, в зависимости от того, как он проживёт их и с кем.

Он пробежался взглядом по книжному шкафу – четыре полки безумства. Каждая книга была полна жизни – закладки в случайном порядке, корешки разных размеров. Книги не были расставлены по размеру, цвету или какому-либо иному принципу.