Изабель - [18]

— Нет, я звала не тебя, — произнесла Изабель, — а другого. Эй, старина!

— Ты это мне? — спросил Поль, удивленный и в то же время заметно повеселевший.

— Да, тебе, старина. Прекратишь ли ты наконец нести чепуху? — Она почти перешла на крик. — Я имею право голоса?

— Подойди поближе, — попросил Поль, приставив рожком ладонь к уху. — Я плохо слышу. Старость — не радость.

Она рассмеялась. И тут же, поправив прическу, плюхнулась в кресло рядом с отцом.

— Давай поговорим начистоту. Ответь мне всего на два вопроса. Во-первых, ты случайно не ревнуешь?

— Да, ревную, — признался он.

— И во-вторых, неужели ты считаешь, что я могу вот так запросто из-за каприза или скуки переспать с кем попало?

— Нет, но я могу предположить, что такое возможно. Я слишком хорошо изучил женщин.

— Ты не знаешь меня.

— Что правда, то правда.

— Тогда оставь меня в покое или же попытайся получше узнать.

«Должно быть, она права, — подумал Поль, — стоило Изабель появиться вчера вечером в этом доме, как я стал донимать ее своими нелепыми придирками; то высмеиваю, то критикую. Какой-то бред! Теперь я вижу, что она лучше, чем я думал о ней раньше». Растерявшись от неожиданного отпора, он вдруг понял, что до сих пор принимал дочь за глупышку, единственным достоинством которой была, по его мнению, привлекательная внешность. Он не удивился своему открытию, ибо относился подобным образом к каждой женщине, встречавшейся на его жизненном пути. Нельзя сказать, что Поль отказывался выслушать их, но он оставался глухим к их словам. «Кого-то желание ослепляет, а меня оглушает».

— А знаешь, — произнесла Изабель, — мы смогли бы поладить. И раз я буду жить под одной крышей с тобой — что будет, если хорошенько подумать, мне только на пользу, — мы можем попытаться провести это время как можно приятнее. Я постараюсь не раздражать тебя и буду потакать во всем. Не жди от меня упреков, если ты вдруг напьешься. И я превращусь в самую внимательную слушательницу, если тебе захочется излить перед кем-то душу. При каждом удобном случае ты будешь получать от меня поцелуй, потому что без ласки трудно прожить. В твоем присутствии мой транзистор будет молчать как рыба, и клянусь, что я прочитаю все твои книги, которые до сего дня и в глаза не видела.

— Замечательная программа, — произнес он. — А что, если мы сразу приступим к ее выполнению?

Он привлек Изабель к себе. Сидя в кресле с поджатыми под себя ногами, она не оттолкнула Поля; ее приоткрытые губы прикоснулись к его шее, а длинные волосы, растрепавшись, закрыли ему лицо. Она любила ласку и потому не задавала лишних вопросов. Она смолчала, когда его рука скользнула ниже ее талии. Несколько минут они провели словно в оцепенении, тесно прижавшись друг к другу. Затем она мягко отстранила Поля.

— Ну, хорошенького понемногу, — сказала она, улыбнувшись.

Держа во рту шпильки, Изабель принялась поправлять растрепанные волосы, собирая их в пышный золотистый узел на затылке.

— Ты что-то говорил мне о девушках, — произнесла она. — Какие они были в твое время? Наверное, они были совсем не такие, как сейчас?

Прежде чем ответить, он осушил свой стакан до дна. Как и раньше в подобных обстоятельствах, он топил в вине внезапно вспыхнувшее желание. Любовь по-прежнему приносила ему одни лишь страдания. Если сама судьба отказала ему в удовлетворении страсти, то что же оставалось еще делать, как не напиться?

— В то время, — ответил он, — у меня было немного знакомых девушек.

— Почему?

— Я вырос в маленьком провинциальном городке. Девушку там можно было увидеть лишь в окне или на каком-либо званом обеде или балу. Вот где разыгрывались настоящие драмы и кипели страсти. Но, разумеется, все оставалось шито-крыто.

— Не может быть. Слушая тебя, можно подумать, что ты жил во времена Второй империи.

— Так оно и было. Знаешь, с провозглашением Республики нравы сразу не изменились. В глубине души я никогда не мог смириться с подобным положением вещей. В прошлом году я встретил в Париже своего однокашника. Мы с ним как раз разговорились на эту тему. Были ли девушки в нашем городке Вилье или нет? В наше время там проживало немало соблазнительных особ женского пола, но они были воспитаны так, что всякому, кто не обладал способностями Казановы, приходилось либо жениться, либо оставить всякую надежду.

— А ты не считаешь, что и в вашем городке были свои доморощенные Казановы?

— Боюсь, что да.

— А ты случайно не входил в их число?

— Конечно нет.

— А ведь ты, по-видимому, был видным парнем?

— Так мне однажды и сказали. И это доставило мне огромное удовольствие. Но я почему-то не умел расположить к себе девушек и чем-то отталкивал их.

— Но не всех?

— Конечно, не всех. Если бы я не боялся показаться хвастуном, то сказал бы, что чем девушка была глупее и вульгарнее, тем меньше у меня было шансов добиться ее благосклонности. Вот где была собака зарыта. К несчастью, в те времена я был необычайно робким и застенчивым малым. Уверенный в том, что следует рубить дерево себе по плечу, я полагал, что мог надеяться на взаимность лишь у самой заурядной особы женского пола, и потому не метил высоко. Однако почему же я рассказываю тебе об этом?