Из золотых полей - [3]

Впрочем, если в этом году опять ничего не выйдет, то она не особенно огорчится. Ведь на нынешнем собрании будет проповедовать Гидеон, и я уверен, проповедь у него получится что надо».

Старший брат Нэйта пять лет был в отъезде и только месяц назад вернулся на ферму. В Тринити-колледже он был одним из лучших по части богослужения, его даже сделали старостой группы. Потом ему предложили место помощника проповедника в новой церкви в графстве Рэндолф, неподалеку от колледжа. Там он даже произнес несколько проповедей. Теперь ма всем, кто готов слушать ее хоть вполуха, твердит, что Гидеон — восходящая звезда методистской церкви. У него настоящее призвание свыше, Господь воистину избрал его для пастырского служения! Она всю жизнь только об этом и мечтала, и вот, по Божьей милости, ее мечта сбывается! Нэйт почти так же горячо гордился Гидеоном, как и их мать. Он всегда смотрел на своего старшего брата с восхищением, ему всегда хотелось быть таким же красивым, как Гидеон, и таким же непоколебимо уверенным в своем призвании.

Теперь, разъезжая по дорогам и продавая «Табак-смак Ричардсонов», Нэйт чувствовал, что он на верном пути. Конечно, путь этот не такой возвышенный, как у Гидеона, но ведь Христос не всякого призывает к служению себе. К тому же Нэйту нравилось то, что он делал.

А еще ему очень нравилось петь. Чего это он болтается в лесу, когда уже слышно пение, с которого начинается дневное молебствие? И он помчался на звуки музыки, уже распевая проникновенную и величественную мелодию гимна:

О, Господь, твердыня вечная,

Дай приют мне в лоне Твоем…

Пылкая любовь к церковным гимнам и погубила Нэйта. Преподобный Дэн Гэскинс не обманул ожиданий паствы — проповедовал он и вправду замечательно. На мгновение, когда в голосе проповедника послышались раскаты грома, а во взоре засверкала молния, Нэйт вдруг ощутил всю тяжесть бремени своих грехов и приготовился к тому, что сейчас Господь позовет его на Свой суд и призовет к спасению. Но этого так и не случилось… Потом голос проповедника вдруг зазвучал глуше, и в огромном шатре, где собрались многие сотни прихожан, воцарилась глубокая тишина.

— Братья и сестры, — тихо проговорил Гэскинс, — сейчас я расскажу вам об одной священной минуте, что была в моей жизни. Я опишу ее вам обычными слабыми словами, зная, что ваши любящие сердца смогут претворить их в образы яркие и зримые. Представьте себе женщину, мою возлюбленную жену, страдающую, как страдали все находящиеся здесь женщины-матери. Вы, сестры мои, лучше моего знаете, какое это счастье и какая мука: совершить чудо, принеся в этот мир новую жизнь и новую душу. Родив, моя жена подозвала меня к себе, и я увидел, что в ее хрупком теле не осталось сил, чтобы противостоять смерти. Но Дух Святой вошел в нее, и ее милое лицо сияло счастьем, в то время как земная жизнь ее уже покидала. Я плакал и умолял ее не умирать, хотя и знал, что это Божья воля: мне потерять ее, а ей — обрести жизнь вечную, в которой нет ни страданий, ни скорбей.

Тогда она приподняла руку, чтобы я унял свои рыдания. И ради нее, моей любимой, я замолчал, хотя сердце мое кричало от горя.

И вот, в этой тишине раздался звук, такой тоненький, такой слабый, что я было подумал, что ослышался. И тогда моя ненаглядная жена прошептала свои последние слова. «Это тебе дар, — шепнула она, — дар небес…»

И я своими глазами узрел это чудо, чудо жизни, явившейся там, где воцарилась смерть — ибо в тот же миг меня позвала моя новорожденная дочь, которой я дал имя Лили, потому что в тот день была Пасха, Светлое Христово Воскресение, и везде, по всей округе, цвели прекрасные полевые лилии.

И сегодня я попросил ее обратиться к вам с приветствием и своим присутствием засвидетельствовать перед каждым из вас, как любит его наш Господь. Он здесь, он ждет, чтобы вы приняли этот дар — Его любовь. Вам достаточно только раскрыть свои сердца Ему и его дару.

Дэн Гэскинс отступил в сторону, и из потемок за его спиной возникло видение несказанной красоты. Слушатели задохнулись от изумления, и их заплаканные лица осветились счастливыми безыскусными улыбками.

Маленькая тонкая фигурка была облачена в простое белое одеяние со складками, ниспадающими от плеч прямо до пола. На девушке не было никаких украшений — только блестящее золото кудрей, совершенный овал прекрасного, нежно-белого, как свежая пахта, лица и глаза, синие, словно два сапфира.

— Она похожа на ангела, — шепнул Гидеон на ухо Нэйту.

— Да, — только и смог выговорить Нэйт. На сердце его легла какая-то тяжесть, и в то же время оно рвалось из груди, словно желая взлететь ввысь. Теперь он знал — от этого бесполезно убегать, это бесполезно отрицать. Доводы рассудка и благоразумия не помогут. Он попал в плен к любви.

Лили простерла вперед руки, словно желая обнять всех собравшихся. Она запела, и ее высокий юный голос был так же чист и прекрасен, как и ее лицо:

Приду и расскажу я —

Ты только позови —

О милости Иисуса

И о его любви.

И повторять рассказ свой

Я рада вновь и вновь.

Я знаю: все в нем правда

Про чудо и любовь.

Всех грез и всех мечтаний

Чудесней мой рассказ,

Рассказ об Иисусе,