Из жизни звезд - [121]

Моника дошла до холма, с которого открывался вид на флигель, и внезапно задумалась, с какой стати она идет к Питу по его зову. Она не видела Ламберта несколько месяцев.

Однако при виде фургона, стоящего возле большого дома, у нее что-то шевельнулось внутри. Может быть, это и к лучшему, что Пит закончил работу и уезжает. Да и время для этого очень удачное: у нее в субботу свадьба, он в это время уезжает… И с теми безрассудными отношениями, которые сложились между ними зимой, будет раз и навсегда покончено. Сейчас уже разгар лета. Снег сошел, лед растаял, труба флигеля не задымит до зимы. Монике вспомнились, как во время ее визита к Питу он поцеловал ее во флигеле. Вспоминались его шепотом сказанные слова в тот день, когда она демонстрировала maman свадебное платье. Она понимала, что Пит хотел от нее того, чего она не в состоянии была дать ему.

Ричард был человек, с которым она хотела прожить жизнь. Неужели Пит Ламберт всерьез думает, что она порвет с Ричардом, если он поманит ее пальцем? Бесспорно, мужчина он привлекательный и пикантный, хотя и не вполне в ее вкусе.

Ему не хватает лоска, напора, да и, нужно признать, банковского счета Ричарда. И дело не в том, что она гналась за деньгами Ричарда. Видит Бог, у нее хватало собственных. Но они оба вращались в одних и тех же кругах, были знакомы с одними и теми же людьми, имели одни и те же цели.

«Господи, я превращаюсь в настоящего сноба», — подумала она, внезапно испытав угрызения совести. Моника замедлила шаги, приблизившись к газонам с кустами роз, маргаритками, олеандрами и папоротниками. Она подняла руку, чтобы постучать в дверь, но не успела — дверь открылась сама.

— Графиня, — широко улыбнулся Пит и втянул ее внутрь. — Очень вовремя! Поможете мне упаковываться.

— Так вы по этой причине хотели меня видеть?

— Верно. Вы мне должны!

— Простите?

— Вы разбиваете мне сердце, мадам. — Он так пронзительно посмотрел Монике в глаза, что у нее защемило сердце. — И все, что вы можете, это должным образом проводить меня.

Некоторое время она молча смотрела на его лицо, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно. Однако этого ей так и не удалось понять.

Внезапно она почувствовала, что жара становится невыносимой. Интересно, отключил ли он уже кондиционер?

— Вы все такой же невозможный, — сказала она сквозь зубы, затем огляделась по сторонам. Вокруг все было уставлено коробками, пакетами, захламлено газетами, упаковочными лентами и шпагатом.

— Пора отказываться от торжественного бала, — бросил Пит через плечо, поднимая стопу книг с обеденного стола и укладывая ее в коробку.

— Что вы хотите, чтобы я сделала для вас, Ламберт? — спросила Моника, обмахиваясь сложенной газетой.

Пит повернулся и подошел к ней.

— Вы действительно хотите это знать? Он без предупреждения положил руку на талию Монике.

— Каким образом я могу помочь вам? — спросила она холодным тоном и поспешно добавила: — с вашей упаковкой?

Руки Пита задержались не ее талии. Монике показалось, что в комнате не меньше сорока градусов жары, однако выражение ее лица продолжало оставаться бесстрастным. Увидев холодок в глазах Моники, Пит со вздохом отпустил ее.

— Превосходно. Вот вам газеты. Берите коробку и складывайте в нее вон тот хлам с камина. Надеюсь, это не повредит вашему маникюру. Я ни в коем случае не хочу чтобы у вас оказались поломанными ногти перед великим днем.

Моника не смогла объяснить себе, почему она осталась. Она молча заворачивала в бумагу латунные подсвечники и фарфоровые статуэтки, любуясь их нежной бело-голубой расцветкой.

— Это любимая статуэтка моей матери. — У нее была целая коллекция, а у жены брата находится остальная часть.

— Очень милы. — Моника аккуратно уложила статуэтки и закрыла клапаны коробки. Она взяла фломастер и печатными буквами надписала сверху: «осторожно, хрупкие вещи».

«Хрупкие вроде тебя», — подумал Пит, наблюдая за ней уголком глаза. Моника была в коротких джинсах, в желтой безрукавке с круглым вырезом и в изящных сандалиях золотистого цвета. Ее темные волосы были прихвачены сзади желтой лентой, и она выглядела юной, свежей и чертовски привлекательной. Сейчас в ней ничего не было от главного редактора сногсшибательного журнала и той рассерженной особы, которая напустилась на него в их первую встречу. Она напоминала маргаритку, сияющую под солнечными лучами.

Пит сдвинул на затылок бейсбольную кепку, вытер пот со лба и несколько минут наблюдал за тем, как Моника работает. Его рука скользнула в карман шортов и извлекла маленькую прямоугольную коробочку.

«Сейчас или никогда, Ламберт, — сказал он себе. — А если не скажешь сейчас, то впредь не сетуй».

Однако он не мог это сделать. Во всяком случае, вот так, сейчас. Это должно исходить от нее. А от нее ему достались сегодня лишь аккуратно упакованная коробка с фарфором, легкий аромат духов да сладостно-горькое прощальное рукопожатие.

— Когда вы переезжаете? — спросила она у двери.

— В субботу.

Явно вымученная улыбка…

— Похоже, что это станет красным днем для нас обоих… И куда же вы едете?

— Зачем вам знать? Или вы собираетесь прислать мне открытку во время своего медового месяца?