Из-за девчонки - [41]

Спускался он медленно, обдумывая на ходу, как будет возвращаться домой. Было обидно, конечно, но не настолько, чтобы вставать в позу и требовать каких-то извинений. Сказать по правде, Игорь даже досадовал на себя за то, что так глупо выступил со своими сентенциями.

Дверь Сониной квартиры была распахнута – привычка, завезенная, наверно, в Москву из Брянска. Игорь всегда с трудом удерживался от искушения заглянуть вовнутрь. Ему казалось, что и воздух в этой квартире другой, не такой, как у него дома, – прохладный и синий.

На пороге, одетая по-домашнему, в простеньком платье, стояла Соня.

– Здравствуй, – сказала она и отступила на шаг, как будто приглашая войти.

– Здравствуй, – буркнул Игорь.

Сердце его заколотилось с такой силой, что где-то на площадке ниже задребезжало оконное стекло.

– Что это ты такой странный? – спросила Соня, бесцеремонно его разглядывая.

Игорь пожал плечами. Позднее ему не раз приходилось убеждаться, что Соня на редкость наблюдательна.

– А я осталась на второй год, – после паузы скороговоркой сказала она.

Игорь был поражен. В девятом классе на второй год не оставляют – во всяком случае, о подобной «экзотике» слыхом не слыхали в этих краях. Все мамины разговоры о «лоботряске» Игорь относил к восьмому классу, когда решался вопрос о ПТУ.

Но Соня, пусть с грехом пополам, тогда проскочила этот рубеж.

Впервые в жизни Игорь видел вблизи живую второгодницу (вдалеке они еще порой мелькали). По его представлениям, все они должны были быть крупными нечесаными девахами с лошадиной походкой и хриплыми голосами, непременно намазанные и курящие. Но перед ним стояла красавица (во всяком случае, такой Игорь всегда ее считал), и эти дикие слова – «осталась на второй год» – совершенно с ней не вязались. Вот почему на какое-то время Игорь потерял дар речи.

Надо было что-то спросить, чем-то поинтересоваться, посочувствовать, что ли. Но как? Ему не приходило в голову. А Соня, казалось, наслаждалась его остолбенением.

– Вот так, дорогой! – усмехаясь, сказала она. – Теперь у вас в классе буду учиться. А у меня там знакомых никого нет. Кроме тебя, конечно.

Игорь открыл рот – и ничего не сказал. Его бросило в жар. В самом сообщении не было ничего необычного, и, если бы у него имелось время раскинуть мозгами, он сам пришел бы к выводу, что деваться ей некуда: в девятом «Б» – перебор.

А ведь это означало, что теперь они ровня. И что Соня для него теперь такая же одноклассница, как все Ивановы, Петровы, Сидоровы, к которым можно спокойно забежать на полчасика, поболтать просто так. Было от чего обмереть.

– Ты что же, не рад? – спросила Соня. – А я-то думала: вот Игорек будет рад!

Первый раз в жизни она назвала его по имени, и это еще раз подтверждало, что теперь они – ровня.

– Хочешь, я с тобой буду сидеть?

Игорь почувствовал, что краснеет. Смешной вопрос, хочет ли он этого!

– Ну заходи, – сказала Соня. – Что мы, собственно, стоим на пороге?

«Поймала репетитора!» – говорила потом мама. Всё это были, разумеется, оскорбительно взрослые домыслы, но ведь и в самом деле – она как будто его дожидалась.

Они вошли в ее комнату с голубыми обоями, там были тогда еще только тахта и старый письменный стол. Ни коврика на полу, ни картинки на стене, а воздух действительно прохладный и синий, без следа пыли и солнца, из-за задернутых штор.

– Отчего у вас дверь все время открыта? – спросил Игорь, стесненно оглядываясь. – Не боитесь жулья?

– А, у нас нечего красть, – сказала она, пренебрежительно дернув плечом. – Все никак не можем устроиться.

Игорь снова покраснел. Он вспомнил, что говорила об этой семье мама: «Из ломбарда не вылезают, а дочку одевают, как княгиню». По странной ассоциации из этих слов Игорь сделал вывод, что их квартира должна быть заставлена большими прямоугольными ящиками, но никаких ящиков не было.

– А двери открыты – оттого что маме воздуха в Москве не хватает. У нее аллергия на пыль, – пояснила Соня. – Еще вопросы есть?

Вопросов не было. Игорь, стоя с ней рядом, машинально отметил, что он выше ее почти на голову, – то ли вырос за лето, то ли издали Соня казалась взрослее и выше. А может быть, и то и другое.

Вошел мальчишка двух лет от роду. Штаны надеты косо, рубашка выползла, палец во рту.

– Зачем проснулся? – строго спросила Соня.

Малыш не отвечал, только исподлобья глядел на Игоря.

– Откуда он взялся? – поинтересовался Игорь, инстинктивно пытаясь опередить его реплику. Опыт подсказывал ему, что такой детеныш может брякнуть что угодно.

– Это брянский мальчик, племянник мой, – неохотно ответила Соня. – Как ни странно, я, знаешь ли, тетя.

Она испытующе взглянула на Игоря: как он отнесется к этому сообщению? Но Игорю было все равно, тетя так тетя. Главное, он стоял рядом с ней, в ее комнате, разговаривал с ней – это было почти что чудо.

– Ты с ним сидишь? – спросил он.

– Да нет, – возразила Соня, – Иван у нас сам по себе. Правда, Иван?

Иван вынул палец изо рта и мрачно сказал:

– Гуляба.

Покончив таким образом с Соней, он повернулся к Игорю и, ясно улыбнувшись, протянул руки.

– Ишь ты, нахал, – сказала Соня. – Ты ему понравился. Иди, Иван, иди, не приставай к посторонним. На кухне конфеты.