Иван послушно побрел на кухню, подтягивая на ходу штаны.
– Ну, сядем? – спросила Соня и сама ответила: – Сядем.
Игорь присел рядом с ней на краешек тахты и, набравшись смелости, поднял глаза и взглянул ей в лицо. В книгах нередко встречаются высокопарные слова: «Он был ослеплен ее красотой». До сих пор Игорь относился к ним с недоверием, но теперь он точно знал: да, так бывает.
– Мне говорили девочки, что ты за мной гоняешься, – лукаво сказала Соня. – Я что-то не заметила. Это правда?
– Вопрос терминологии, – ответил Игорь.
Соня прищурилась.
– Ого! – сказала она. – Ну что ж, замнем разговор.
Но разговор был замят ненадолго.
Поговорили о пустяках: о знакомых ребятах, об учителях. Соня вела себя просто. Рассказывая о чем-нибудь, она брала его за руку – без умысла, просто так. Сначала он вздрагивал, потом привык.
И вдруг она сказала:
– А ты мне всегда нравился. Вот так. Это – чтобы не было недоразумений.
И поднялась, строго глядя на Игоря.
Игорь тоже машинально поднялся, ошеломленный тем, что услышал. Рухни сейчас потолок – его бы это даже не удивило.
– Пойдем куда-нибудь? – помолчав, спросила Соня. – Я только сдам Ивана, примерно через полчаса, и выйду.
Счастливый, умиротворенный Игорь поднимался домой. Он настолько забыл о домашней ссоре, что, когда отец открыл ему на звонок и, ни слова не говоря, ушел в гостиную, искренне удивился:
– А что случилось, товарищи?
Вспомнив и ахнув, он побежал на кухню. Мама плакала и повторяла: «Больше так не делай, больше так не делай…» Игорь обнял ее за покатые вздрагивающие плечи, поцеловал в щечку, румяную от кручины, искренне, от души попросил, сам не зная за что, прощения, и они помирились. Бедная мама, она даже не подозревала тогда, что все только начинается.
Дальше замелькало, как в тревожном сне. Солнце едва успевало всходить и закатываться, лужи – высыхать на асфальте, дождь – проходить. В памяти Игоря эта осень была совершенно бредовой: шапки снега на желтой листве берез, яркие грибные дожди сквозь оледенелые ветки. У него был особый отсчет времени: вчера он взял ее за руку и поднес ее светлые пальцы к губам, а она смотрела на него, склонив по-взрослому голову, с участливым любопытством; сегодня они сидели на скамейке в сквере, и он поцеловал ее в щеку, а потом еще раз, в краешек рта, и она сказала: «А вот этого совершенно не нужно».
Первого сентября она пришла в девятый «А». Все должны были догадаться, хотя Игорь и Соня, нарочно сговорившись, явились порознь. Женька кинулся к Игорю – и остановился как вкопанный в трех шагах: вокруг Игоря было как будто силовое поле.
Соня вошла в класс, встреченная сдержанным шушуканьем девчат, красивая, светлоглазая, гордая. Села рядом с Игорем, не взглянув на него, расправила, как крылышки, локти. Впрочем, никаких эксцессов не произошло. Учителям, видимо, на руку было, что они сидят вместе, девчонки быстро сделали мудрые выводы и уже на третий день перестали хихикать, а среди ребят были и такие, которые готовы год зубоскалить, повторяя всем надоевшие шуточки. Но тут неоценимую помощь оказал Игорю друг Женька. Отстраненный, но не обиженный, он взял на себя добровольные функции стража чести и сумел (не важно, какими способами) добиться того, чтобы имена Игоря и Сони не повторялись без особой нужды.
4
Итак, Соня втащила Игоря за руку в свою комнату и захлопнула дверь. Игорь в нерешительности остановился на пороге: большеротая веснушчатая девчонка эта держала его в состоянии постоянного напряженного ожидания, она была непредсказуема. Игорь никогда не мог вычислить заранее, встретит ли она его улыбкой или сядет от него поодаль, насупившаяся, зевком приветствующая каждое его слово: «Мели, Емеля, твоя неделя!» Это была первая девчонка, которая призналась ему, что он ей нравится, и точно так же первая (и пока единственная), сказавшая ему, что он «заунывный дебил».
Сегодня была явно не «Емелина неделя»: демонстративно защелкнув замок, Соня прислонилась к двери спиной и, глядя на Игоря поверх плеча, тихо засмеялась.
– Извини, что наскандалила, – шепотом сказала она. – Я нечаянно. Думала, ты и правда не придешь.
Следующие четверть часа прошли в молчании: Игорь гладил ее по щеке, трогал губы и челку, а она стояла, полуприкрыв глаза, и улыбалась.
Никогда больше (после того раза в августе) она не позволяла ему поцеловать себя и приучила настолько, что даже самая мысль об этом казалась ему отвратительной.
– Ну, ладно, все глупости, – проговорила она наконец и, потянувшись к Игорю, почти дотронулась до его уха губами. – Забыли? Забыли.
Эта игра в вопросы-ответы с самой собой, как будто никакого Игоря не было, иногда его обижала.
– А собственно говоря, зачем ты пришел? – спросила она, усмехаясь. – Я так поняла, что завтра тебе в школу не надо.
– Едем Костю встречать, – сказал Игорь.
– О да, событие века, еще один ловкач приезжает из-за границы.
Наверное, после этих слов можно было бы распахнуть дверь и с достоинством удалиться. Но для этого пришлось бы отстранить Соню, взять ее за плечи, улыбающуюся, домашнюю, встряхнуть хорошенько – нет, на это у Игоря не хватило бы духу. Кроме того, она не в первый раз отзывалась о Косте так неприязненно, и если уж терпел раньше, оставалось терпеть и сейчас.
