Из-за девчонки - [31]
– В любую п-пойду, кроме нашей!!!
– Это другое дело. Теперь ступай домой.
… Три дня отсиживался Колюня дома, не ходил в школу, а на четвертый пошел, но уже в другую, тоже с уклоном. Вернее, поехал. Пять остановок на метро с одной пересадкой.
… В учительской первое время было много разговоров о Рублёве. Но обычно они велись в отсутствие Натальи Георгиевны. И если она, еще более прямая, отчужденная, вдруг входила в учительскую, тема разговора немедленно менялась.
Но однажды неуемная Ольга Михайловна прямо при ней начала возмущаться тем, что Рублёва отпустили без обсуждения его проступка.
– Ольга Михайловна… – умоляюще показывая ей глазами на Наталью Георгиевну, тихо сказала классная. – Я вам уже много раз объясняла: это нельзя назвать проступком, а следовательно, нечего и обсуждать…
В учительской с утра сияло кроткое зимнее солнце. Больше всего его лучей доставалось Наталье Георгиевне: ее стол стоял прямо у окна. Пока шел спор о Рублёве, она с брезгливым видом просматривала тетрадки.
– А вы, Наталья Георгиевна, как считаете? – наклонила над ней грузное тело Ольга Михайловна. – Следует поставить в известность его новую школу, какие у него мысли в голове?…
Наталья Георгиевна вместе со стулом молча отодвинулась в сторону от Ольги Михайловны, загородившей солнце.
– Или им уже все можно, – продолжала наступать та, – а нам – только инфаркты и гипертонию наживать?
Наталья Георгиевна с бесстрастным лицом сказала ей:
– Ольга Михайловна, у вас даже тень тяжелая. Отойдите, пожалуйста, от меня…
Отзвуком страстей, вызванных переходом Рублёва в другую школу, был визит Оли Самохваловой к нему домой.
Она вошла в квартиру осторожно, будто боялась, что ее ударят. И почему-то свою знаменитую сумку держала, как ребенка – на руках.
– Здравствуй! – сказала она с проказливо-виноватой улыбкой.
– Здорово, – нелюбезно ответил Колюня.
– Я знаю: тебе неприятно, что я пришла. Но ты имей в виду: я по делу…
– Проходи.
Не оглядываясь, он поплелся в свою комнату. Увлек за собой и Олю. Сам сел – ей не предложил.
– Что надо? – спросил он в пол.
Оля поставила сумку на стол. Теперь до Колюни дошло, почему она так держала ее, – ремень с «мясом» оторван, молния поломана.
– Присаживайся, – наконец-то раздобрился он. – Ты что, в п-переделку какую-то попала? – показал он глазами на сумку.
– Нет, – быстро замотала она головой. – Это дурачок Перовский вцепился и оторвал.
– Чего это он?
– Не пускал меня к тебе. А кто он такой, чтобы я ему подчинялась?
– Скромный же б-был мальчишка…
– Скромный, когда в классе, – нахмурилась Оля. – А когда рядом никого, руки распускает…
Она вытаскивала один за другим учебники из сумки, пролистывала их до тех пор, пока не нашла листок бумаги.
– Из твоей школы на тебя запросили общественную характеристику… Ты ничего там не натворил? – спросила она прежде, чем отдать ему листок.
– Когда б успел? – подарил ей взгляд Колюня.
– Классная думает, что тебе кто-то удружил и сообщил в твою школу про всё… – сказала Оля и отдала ему характеристику.
Листок был сложен пополам. Развернуть его и прочитать? Нет, в присутствии Самохваловой Колюня побоялся это делать. После всего, что произошло с ним в той школе, мало ли чего могли написать?…
– Как п-поживает Людмила?… – спросил он со вздохом про классную.
– Нормально!.. Часто вспоминает тебя, жалеет, что ушел от нас. Честно говоря, мне тоже кажется, что ты поторопился… Мог бы…
– А Наталья свет Георгиевна к-как? – торопливо перебил ее Колюня.
– Она всех нас удивила! На днях привела своего сынишку в школу. У него в саду карантин, что ли?… И знаешь, с ним она была на себя не похожа! Смеется, целует его. И голос у нее теплый-теплый. По-моему, она просто без ума от него. А вот с нами она… всегда над нами… Хотя нет! – самой себе тут же возразила Оля. – Последнее время она и с нами разговаривает немного по-другому. Представляешь, ведет урок и вдруг спросит: «Все согласны со мной?… Может, кто-то думает иначе?»
– Обо мне вспоминает?
– Нет, – виновато улыбнулась Оля.
– И то н-неплохо, – грустно покивал Колюня и, набравшись духу, спросил Олю: – Можно, я почитаю, что вы написали про меня?
– Если интересно, что мы о тебе думаем, – вспыхнула она, – пожалуйста!..
Колюня читал и время от времени потряхивал головой. Дочитал, свернул, как было, пополам.
– Олька, зачем это? Трудолюбивый, исполнительный, п-пользовался большим уважением… А?
– Пойми, тебе сейчас, как никогда, нужна хорошая характеристика…
– Но это же липа, Олька!.. Сама сколько раз долбала меня за то, за другое…
– А вот теперь, когда ты ушел от нас, многие о тебе по-другому говорят. Даже Светка Зарецкая и та считает, что тебя в классе не хватает… И пожалуйста, не думай, что характеристику я одна составляла. Всем бюро вчера с четырех до шести сидели…
– И все б-были «за»? – невесело засмеялся Колюня.
– Все! – кивнула Оля.
– И Коробкин в том числе?
– Да! Хочешь знать, он больше всех старался, чтобы характеристика была хорошей. Заметил: в ней говорится, что ты надежный товарищ, морально устойчив?… – Она с торжеством сообщила: – Это его слова!..
– Лицемер, – еле слышно обронил Колюня.
Но Оля всегда была чутка к его словам – услышала она и это.
