Из воспоминаний жандарма - [77]

При этом Караулов показал, что он утвердил приговор комитета об убийстве инспектора секретной полиции подполковника корпуса жандармов Судейкина, которого должен был убить агент его Дегаев[344], и когда об этом было объявлено упомянутым комитетом Дегаеву, то последний предложил услуги комитету, куда он был вызван, убить сначала великих князей до государя императора и министра графа Толстого, а затем Судейкина, к которому он близко стоя, может совершить эти убийства без особых затруднений. Но комитет отверг это предложение Дегаева и постановил совершить сначала убийство Судейкина, что и было сделано. Активные убийцы были вызваны из Киева — Конашевич[345] и Стародворский[346], взявшиеся за дело при содействии Дегаева. Между тем Конашевич и Стародворский были намечены к аресту в Киеве по развившемуся наблюдению, которое приходилось ликвидировать еще до убийства Судейкина, но инспектор секретной полиции Судейкин, которому были предоставлены права инструкциею останавливать действия начальников жандармских управлений, телеграммою меня просил приостановиться в действиях в виду соображения его по общему розыску в губерниях и того, что за этими лицами наблюдают агенты летучего отряда. И таким образом Конашевич и Стародворский, оставаясь на свободе, проникнули в С.-Петербург, где и совершили убийство Судейкина в квартире агента Дегаева. Это устанавливает, насколько вредна централизация всех розыскных дел в Петербурге, и департамент полиции не в состоянии предупредить всех дел, возникающих из провинциальных розыскных средств. Для охраны личности министра графа Толстого были также командированы жандармы — офицеры из Киева. Все это возможно проверить фактически в делах департамента полиции, где находятся подлинные рукописные показания Караулова и мои сообщения о Конашевиче и Стародворском. Конашевич, заарестованный в Киеве с разрывными снарядами, на которого мною были сделаны указания, как на одного из лиц, принимавших активное участие в убийстве Судейкина, возвращался ко мне обратно с сообщением, что даже требование его в Петербург не устанавливалось и, наконец, после неоднократных и настойчивых моих сообщений о том же, Конашевич был вновь препровожден в Петербург, где только в марте 1885 года сознался вместе со Стародворским, что они были активными убийцами Судейкина, раскрыв всю странную картину убийства ломами. А дело состояло в том, что Конашевич и Стародворский подкрашивали волосы и вооружали глаза очками, через что их личности менялись и не были признаваемы дворником за жильцов, а когда они, сознавшись в совершенном преступлении, объяснили о краске волос и ношении очков, то дело восстановилось, и они оказались проживавшими в С.-Петербурге под чужими фамилиями с подложными документами и видами.

В 1902 г. я был вызван телеграммою министра фон-Плеве в г. Харьков, где возложено было на меня руководительство над всеми политическими делами, возникшими в Харьковской и Полтавской губерниях при совершении насильственных грабежей имущества местных землевладельцев крестьянами сих губерний[347]. Статс-секретарь фон-Плеве оказал мне большое внимание и доверие и настолько, что рекомендовал меня своему сыну, ныне камер-юнкеру императорского двора фон-Плеве[348], как старого сослуживца своего, друга и товарища. Это внимание и доверие ко мне столь были очевидны, что упомянутый сын его и бывший правитель канцелярии Арбузов просили меня воздействовать на министра в милостивом смысле на службу одного из генералов корпуса жандармов.

Статс-секретарь фон-Плеве в продолжительных беседах со мною по политическим делам сказал мне, что он совершенно временем отстал от политических дел, не знает еще настоящего внутреннего политически-революционного положения в России, с каковым и просил меня ознакомить. Насколько смог и умел, я доложил все, что только мог, и не доложил только о том, чего не знал. При этом я обратил внимание его на действия Зубатова, московского охранного отделения и политического провокаторства в рабочей среде, ненадежности его в смысле тесно-политическом и ведении розыскного дела приемами и способами, чрез летучие отряды, влекущие за собою большое недовольство в обществе чрез массовые аресты. На это мне министр ответил, что он все примет к сведению и «перелому» направления розыскной части департамента и тем более признает возможным легко ныне это сделать, что он, бывши в Москве, успел переговорить об этом с великим князем Сергием Александровичем, который просил выразить свое согласие на приостановку Зубатовым воздействий в отношении московского фабрично-заводского населения.

В города Харьков и Полтаву статс-секретарь фон-Плеве приезжал без всякой личной охраны, каковая была по просьбе его установлена мною и в Харькове и в Полтаве. Напутствовал меня г. министр фон-Плеве на возложенные им на меня поручения самыми добрыми пожеланиями.

В 1903 г. я вызван был министром в С.-Петербург по делам службы; явясь к нему, я уже встретил совершенно другой прием, причем статс-секретарь фон-Плеве выразил мне свое неудовольствие в резкой форме в том, что будто бы я противодействую розыскной части и приемам департамента полиции, исходящим от него, на что я отвечал в отрицательной форме, доложил, что я никогда, по врожденной у меня дисциплинарности, не давал бы себе права, стоя во главе управления, чему-либо противодействовать, исходящему от высшего моего начальства, но что внутренне безусловно не разделяю приемов и системы департамента полиции и Зубатова, потому что глубоко убежден в ненадежности его, и уверен, что система Зубатова доведет до крайних пределов и последствий и отразится на общем недовольстве общества правительственной властью и главным образом особенно остро на фабрично-заводском населении, которое ведется зубатовскими агентами и пособниками к уличным демонстрациям, стачкам, забастовкам и организации в среде рабочих каких-то союзов, никем и ничем не санкционированных, и распространению среди тех же рабочих и городских рабочих и мастеровых прокламаций преступного содержания, печатаемых в зубатовских типографиях, помещаемых в провинциальных городах с ведома департамента полиции, но без всякого поставления об этом в известность начальников жандармских управлений, которые не знают, как относиться и вчинять ли производства по таким делам, какие заведомо создаются чинами департамента полиции провокаторскими способами, ведущими к террору и убийствам.