Из тьмы веков - [8]

— Как хорошо, что вы пришли, — сказал он своим резким, высоким голосом. — Я собирался сегодня поехать к вам. Такое несчастье! И вечно беда объявится там, где ее меньше всего ждут. От всей души сочувствую! Многое отдал бы, чтобы этого не случилось!.. — С этими словами он поднялся по каменной лестнице на второй этаж башни и ввел братьев в комнату для гостей.

— Садитесь! Располагайтесь поудобнее, — пригласил он с кажущимся радушием, и его трудно было заподозрить в неискренности.

Здесь было гораздо светлее, чем у Турса. Вместо очага у одной из стен — широкий камин. Вдоль двух других тянулись нары, которые сходились в углу. На них — войлочные ковры. Такие же ковры с ружьями — на стенах. Окно затянуто не пузырем, а белой бязью, под ним деревянная кровать со стопкой войлоков и горкой подушек. Под потолком на вбитых в стены деревянных колышках висели бутылки, тарелки, чашки. Братья сразу увидели всю эту роскошь и оценили богатство хозяина. Турс сел на низенький стул, Гойтемир тоже. Когда закончились расспросы о здоровье, о семье, Турс приступил к делу. Он откашлялся, строго взглянул на Гарака, с мрачным видом стоявшего у дверей в нахлобученной войлочной шляпе, и начал:

— Меня привела сюда моя беда.

— Я понимаю. Правильно сделал, что пришел. Я очень рад этому, — перебил его Гойтемир.

— Может быть, ты и не рад будешь, когда узнаешь, зачем я пришел. Но делать нечего.

— Я понимаю, — снова перебил Гойтемир. — Ты не тот гость, который приходит с дарами. Сегодня ты не тот гость. И это не твоя вина. Говори, Турс, твори, что надо. Мы все сделаем.

Тогда Турс обстоятельно повторил Гойтемиру всю историю их давнишней тяжбы и и конце сказал:

— Тебе, видно, все это известно не хуже, чем мне. У наших предков не было бога Аллаха. Им не грешно было есть чужое. Но мы с тобой одной веры. Я не хочу чужого, но и ты не должен есть хлеб с моей земли, если тебе досталась нечестно, и дожидаться, чтобы я умер с голоду. Греховной тебе будет моя кровь. У тебя от моей земли не прибавится и не убавится. Ты имеешь нее. И дай Бог, чтоб было у тебя больше! А мне, если ты не вернешь землю отцов, ничего не остается, как только умереть. И ты понимаешь: жизнь для меня сегодня ничего не стоит.

Последнюю фразу он произнес дрогнувшим голосом. В глазу его сверкнула решимость, и Гойтемир заметил это.

— Я понял, — сказал он спокойно. — Все понял. Будем говорить по-мужски?

Турс утвердительно кивнул головой.

— Тогда слушай. Того, что ты сказал, достаточно для новой вражды. Но я буду говорим, с тобой так, чтоб в судный день мне не пришлось опускать глаз. Ты сказал, что мы взяли с вас полной мерой, как за убитого, и что это несправедливо. А как ты считаешь: вы вовсе не были повинны в смерти Тешала? Так его звали. Он сам по себе умер?

— Нет. Не сам. Но и не оттого, что мы чем-нибудь повредили его тело.

— Но сколько же ты признаешь вины за собой?

— Не больше половины. Шесть коров.

Гойтемир помолчал.

— Турс, вот брат твой, он свидетель моих и твоих слов, хотя я и так знаю тебя как честного человека. Земля твоих предков — у моих сородичей, таких же бедных, как и ты. На ней кормится несколько семей. Отнять ее у них, — значит, разорить их или я должен дать им другую.

Он вскочил, избоченился, подпершись рукой.

— Но я не Гойтемир, если не сдержу слова: давай, веди сюда шесть коров и забери свою землю… Бери! Всю! — закричал он. — Я не хочу твоей гибели. Но будь хозяином слова! А за судьбу своих братьев я буду отвечать!..

Наступило молчание.

— Или ты думаешь, что за жизнь человека и шести коров много?..

Ко всему был готов Турс. Он готов был сражаться за свое право хоть со всем Гойтемировским родом и умереть, если надо. Но такого не ожидал. И он простодушно, по-детски воскликнул:

— Но у меня нет шести коров! Где я их возьму?

— Так неужели, когда ты шел ко мне, ты думал, что я не человек? Не должен же я из-за того, что тебе нужна земля, забыть кровь предка, законы гор, выставить себя на посмешище?! Ведь если я тебе просто так верну землю, полученную за жизнь человека, у меня завтра камня в родовой башне не оставят! Ты же знаешь людей. Скажи, что я неправ.

Турс молчал. Доводы Гойтемира для него, не искушенного в спорах, казались неотразимыми и даже справедливыми.

— Но я думал, что ты должен вернуть мне половину той земли…

— Нет, Турс. Не все должно поворачиваться так, как ты повернешь. Твое слово — шесть коров. Ты пришел заново ворошить покойника. Так держи слово. Шесть коров!

— Видимо, ты прав, — согласился после раздумий Турс. — Я буду помнить наш уговор. И когда у меня будет шесть коров, я вернусь за своей землей…

Он поднялся.

— Сиди, сиди, — закричал на него Гойтемир, — не коснувшись хлеб-соли моей, никуда не уйдете! Эй! — строго сказал он, открыв двери в соседнюю комнату. — Пропали вы там, что ли! Торопитесь!

И тотчас же было подано шу[18] с дымящейся грудой баранины. Гарака позвали есть в другую комнату. За едой Гойтемир сказал:

— Недавно в округе собирали нас — старшин обществ — и говорили, что есть бумага полуцаря[19]. В ней сказано: земля, которой сейчас владеют люди, будет принадлежать им вечно. Но, может быть, тебе как пострадавшему вернут твой надел? Я говорю о земле, которую у вас отобрали в Ангуште. Если ты хочешь, я готов поехать с тобой в город и просить за тебя начальство.