Из тьмы веков - [229]

— Понимаем! Говори! — закричали всадники.

— Рать, говорят, стоит до мира, а ложь — до правды! Корнилов хочет стать таким же царем, как Николай, которого мы сбросили со своих плеч. Вот вам и вся правда! Он требует смертной казни на фронте, в тылу! Выступивший здесь всадник заявил: «Придем в город и увидим: все ли там хорошо…» А что вы нам, хлеб и мир везете? Нет, дорогие горцы, вы лучше поторопитесь к своим аулам да там добейтесь революционного порядка! А то воюете вы три года, а дома у вас уже ни жратвы, ни земли! Думать надо.

Людям нравилась его прямая речь. Они задвигались, заговорили все разом.

— Могут сказать, — продолжал оратор, — а почему, мол, вы так не хотите, чтобы мы вошли в город? Отвечу. Ваша дивизия да казачьи дивизии — это десятки тысяч человек!

У нас рабочей Красной гвардии, солдат гарнизона, матросов тоже десятки тысяч человек. И у всех — винтовка!..

Но среди вас и среди нас немало притаилось сволочи. Ее задача — столкнуть нас. А много ли для этого надо? Возле стога соломы с огнем не шутят! Но стог загорится — погибнет солома. Если же будут спровоцированы вооруженные силы? Прольется кровь! Ваша и наша кровь. А генералы в это время сцапают власть! Вот почему мы говорим: мы приехали к вам делегацией, со своей правдой, как братья, без оружия. Теперь приезжайте вы к нам так же делегацией и сами убедитесь во всем! Вот они, ваши единоверцы, и они говорят вам то же самое. А кто думает по-другому, тот наш общий враг! И я прямо скажу: мы готовы и рады встретить друзей. Но готовы и к отпору врагу.

Калой глядел на этого человека издали, вникал в смысл его слов, прислушивался к голосу. Ему казалось, что где-то он слышал его. Что-то знакомое было и в его белом лице, на которое легли следы нелегкого времени. А когда оратор приподнял кепку и провел платком по седому ежику, Калой ринулся вперед. Он был так взволнован, что товарищи испугались и вцепились в него.

— Да ты что? Успокойся! Он ведь правду говорит!

— Это наш гость! Нельзя трогать! — кричали они ему со всех сторон, а он волок их за собой к паровозу.

Работник горкома побледнел. Делегаты встревожились. Калоя схватила уже добрая дюжина рук. Наконец его остановили.

— Илья! Илья! — закричал он тогда и обрушился на своих: — дурачье! Да отвяжитесь вы от меня!

Человек, который только что так мужественно говорил, растерялся, выронил кепку и кинулся к Калою…

Они обнялись… Илья Иванович не сдержал слез. Люди с удивлением смотрели на них, а они отстранялись, разглядывая друг друга, хлопали по плечам и снова обнимались.

— Значит, ты остался! — наконец воскликнул Калой.

— Остался! Вот видишь, остался я!.. — ответил Илья Иванович.

— Много говорить надо. Потом! Очень много! — сказал Калой и, подсадив Илью Ивановича на ступеньку, сам встал рядом с ним.

— Эй! Ингуши! — крикнул он на своем языке. — Вы знаете, кто это?

— Узнаем, если ты скажешь! — ответили из толпы.

— Нет! Не знаете! Потому что я не сумею сказать вам, какой это человек! Пятнадцать лет тому назад я узнал его. Он был брат моему брату Виты. А Виты был не человек, а сердце, плачущее о людях!.. Двенадцать лет тому назад, когда все рабочие люди бунтовали против царя во Владикавказе, Илья и Виты были главными! И их сослали в синюю Сибирь. Он как из могилы вышел! Не узнал я сразу… Сибирь покрыла его голову снегом… — Он поглядел на друга. — Это тот человек, который нам может посоветовать только хорошее.

— Луде! Господины! — перешел Калой на русский язык, посмотрев в сторону гостей. — Илья я давно друг. Пятнадцать лет!.. Который вы говорил, который он говорил — мы принимаю! Какой наша дело царь назад таскать? Это война, это кушайт нету, это земля нету — вот так надоел! — Он провел рукой по горлу. — Пошел новый царь к… матери! — крикнул Калой, вдруг удивив всех чистотой произношения. — А мы все пошел — Кавказ! — И он снова заговорил по-ингушски:

— Я считаю, что теперь, когда начинается драка за то, кому сидеть на месте Николая, нам здесь делать нечего! Не мы его царем сажали, не мы его снимали со стула, и не наше дело ради него умирать на улицах этого города и убивать вот таких людей! Если вы готовы, мы дальше никуда не пойдем. Мы вернемся в свои вагоны, позовем за собой другие полки и с теми, которые согласятся, тронемся домой! Хватит греметь в барабаны![171]

Группа всадников из воровского призыва собралась в кружок и шушукалась. Когда голос Калоя стих, один из них выкрикнул:

— Это не тебя будут спрашивать!

— А кого? — насторожился Калой.

— Командира полка, дивизии! Офицеров!

— А мы что же, стадо баранов, по-твоему! Куда завернут, туда и пойдем? Прошло это время!.. Мы не можем идти и наводить порядки на всю Россию, уподобившись тому ослу, который, не имея приличного хвоста, чтоб себя обмахнуть, взялся обмахивать весь аул!

Всадники дружно захохотали.

— Я, как ваш солдатский комитет, спрашиваю всех: куда пойдем — войной на них, — он махнул в сторону гостей из Петрограда, — или назад?

— Назад! Домой! — возбужденно закричали всадники.

— Илья, луди! — обратился Калой к делегации. — Этом народа война нигде не надо! А здес, — он снова указал рукой на Петроград, — семь раз не надо! Мы идем домой! А кого хочит помирайт — кругом место много!