Из сборника «Девушка в тюрбане» - [24]

— Вот только бы дождь пошел, — изрек он напоследок. — Грешно снимать заключительную сцену с насосами. — Уже сворачивая за угол, он напомнил: — Через полчаса начинаем.

Она вопросительно взглянула на своего спутника, пожала плечами и покачала головой.

— В финальной сцене шел дождь, — пояснил он, — я оставался стоять под дождем.

Она засмеялась и положила ему руку на плечо в знак того, что все прекрасно помнит.

— Этот фильм, он еще идет в Америке? — непонятно для чего спросил он.

— Да он же нам его показывал одиннадцать раз! — засмеялась она еще громче. — Ну а в Америке он иногда идет в киноклубах.

— Здесь тоже, — сказал он. Потом задал еще один неожиданный вопрос: — А как майор поживает?

Она непонимающе посмотрела на него.

— Говард, — уточнил он. — Я ведь предупреждал, чтоб ты не слишком ему улыбалась, но ты, конечно, не послушала, хотя сцену эту потом вырезали. — На мгновение он задумался. — Я так и не понял, почему ты за него вышла.

— Я тоже, — сказала она тоненьким детским голоском. — По молодости, должно быть. — Лицо ее смягчилось: видно, недоверие прошло, и она решила больше не лгать. — Вообще-то назло тебе, — спокойно призналась она. — Вот, пожалуй, основная причина, но тогда я, наверно, до конца этого не понимала. Ну и потом, хотела поехать в Америку.

— А Говард? — опять спросил он.

— Наш брак распался быстро — он не был создан для меня, а я — для кино.

— Ты как-то сразу исчезла с горизонта, почему перестала сниматься?

— Тем, кому первый раз повезло случайно, вроде меня, только потому, что пробы оказались удачными, продолжать не так-то просто. Они там в Америке профессионалы, как-то раз меня пригласили в один сериал на роль богачки, желчной, завистливой, представляешь, как я выглядела? По-твоему, это на меня похоже?

— Я бы не сказал, у тебя вид вполне счастливый. Ты счастлива?

Она улыбнулась.

— Да нет. Однако жизнь меня не обделила.

— То есть?

— Ну, скажем, у меня есть дочь. Прелестная девочка, на третьем курсе университета, мы очень друг друга любим.

Он посмотрел на нее с недоверием.

— Больше двадцати лет прошло, — сказала она, — почти целая жизнь.

— Ты по-прежнему очень красива.

— Это грим, а так я вся в морщинах. Скоро бабкой стану.

Они долго молчали. Из кафе доносились голоса, гремел музыкальный автомат. Было такое чувство, что ему хочется заговорить, но он упорно глядел в землю, как будто не находя слов.

— Расскажи мне о своей жизни, пока шли съемки, меня так и подмывало тебя спросить, но не решался.

— Ну конечно расскажу, — охотно согласилась она. — Мне бы тоже хотелось узнать, как ты жил.

В этот момент из-за угла появилась синьорина Ферраретти, ассистент режиссера, нахальная дурнушка, тощенькая, в круглых очках и с хвостиком на затылке.

— Синьора, гримироваться! — крикнула она. — Через десять минут съемка!

3

Звонок под навесом умолк. Вдали послышался стук колес. Мужчина поднялся и сунул руки в карманы.

— Я провожу тебя до вагона.

Девушка решительно покачала головой.

— Не надо, это опасно.

— Все равно провожу.

— Прошу тебя.

— И вот еще что, — сказал он, направляясь к двери, — говорят, этот майор — донжуан, так что не слишком ему улыбайся.

Девушка взглянула на него с мольбой.

— О, Эдди! — воскликнула она голосом, полным муки, и подставила ему губы.

Он обхватил ее за талию, так, что она выгнулась назад. Напряженно глядя ей в глаза, медленно приблизился губами к ее губам и страстно поцеловал. Поцелуй был крепкий и долгий, вокруг одобрительно зашушукались, кое-кто даже присвистнул.

— Стоп! — крикнула ассистентша. — Снято!

— Обед, — объявил режиссер в мегафон. — Продолжим в четыре.

Съемочная группа начала разбредаться. Многие вновь направились в кафе, другие — к фургончикам на небольшой привокзальной площади. Он снял плащ и повесил на руку. Они вышли последними на пустой перрон и двинулись в сторону набережной. Пучок солнечного света озарял несколько розовых домов, море было небесно-голубое, почти прозрачное. На одной из террас появилась женщина с тазом под мышкой, принялась развешивать белье. Аккуратно прикрепила пару детских штанишек и маечки. Затем раскрутила блок, и бельишко заскользило по натянутой между домами проволоке, развеваясь, будто флажки. Теперь они шли мимо портиков, где стояли покрытые клеенкой лотки; на некоторых были выведены синий якорь и надпись «Дары моря».

— Здесь раньше была пиццерия, — сказал он, — как сейчас помню, называлась «У Пецци».

Женщина молча опустила глаза.

— Неужели забыла? — продолжал он. — Там еще была вывеска: «Пицца навынос», и я сказал тебе: «Давай вынесем пиццу от Пецци», а ты засмеялась.

Они вышли из переулка, спустились вниз по ступенькам под аркой, соединявшей два окна. Их шаги по блестящей булыжной мостовой звучали коротко и звонко, как на морозе, и от этого казалось, что уже зима. Однако ветер с моря был теплый и доносил запах водорослей. Магазинчики на набережной были закрыты, стулья в кафе сложены один на другой рядом с перевернутыми столами.

— Прошла пора, — заметила женщина.

Он взглянул на нее украдкой, стараясь уловить какой-то намек, но потом, видимо, решил не развивать эту тему.

— Вон там ресторанчик открыт, — кивком указал он. — Зайдем, а?