Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 1 - [19]

— После этого я не только курить, даже смотреть на папиросы не мог, — рассказывал сын Нине.

И все же курить он научился. Уже в армии.

— Мама, там никак нельзя без этого. Если ты сел покурить — можно, а если так сидишь, отдыхаешь, значит, филонишь, и тебя за это ругают. Вот и пришлось научиться.

Об этом же рассказывал и старший сын Коля, научившийся курить тоже в армии. Приходится только сожалеть, что в армии не развиваются, а наоборот, уничтожаются хорошие привычки, с таким трудом воспитанные в семье.

Я очень боялась всегда за Серёжу, что он вообще не сможет устоять против всего плохого, боялась больше, чем за остальных сыновей, потому что был он по характеру мягок, никогда ни в чём не осуждал своих товарищей, не всегда определял самостоятельно линию своего поведения. Во многом она зависела от влияния его товарищей.

И если сейчас он смог устоять против всего отрицательного, что чаще, чем где-либо, встречается в матросской среде, сумел сохранить чистоту своего чувства к Нине, сумел оценить и её чистоту, значит можно надеяться, что не пристанет к нему плохое, не потянется его душа к человеку, морально неустойчивому, грязному и нечестному.

Своим выбором себе подруги Сергей показал, что моё воспитание оставило в его душе прочный след, и то, что закладывается в семье, остаётся на всю жизнь. И раз уж Серёжа доказал это, значит докажут и остальные дети.

Чтобы окончательно успокоиться за сына, лучше узнать семью, в которой воспитывалась Нина, я съездила с молодыми к родителям Нины.

Они просты, почти неграмотные люди, вместе со всеми делившие все тяготы военных лет, восстанавливали разрушенное хозяйство, трудились на полях колхоза.

— Мама на двадцать лет моложе папы, — рассказывала о них Нина.

— Как же они так поженились? — допытывалась я.

— Мама шестнадцатилетней девушкой взяла к себе детей отца. Трудно тогда во время войны жили, и мать у них, первая папина жена, умерла. Они остались одни. Ну, мама их и пожалела, стала ухаживать за ними. Они же маленькие были. Когда папа вернулся с фронта, взял их к себе. А они к маме проситься стали. Вот они и поженились.

Сейчас свату уже восемьдесят два года, а сватье — шестьдесят. Оба они на пенсии. Но на небольшую колхозную пенсию (у него двадцать пять рублей, у неё — двадцать) трудно прожить. Поневоле приходиться держать скот, сажать в огороде. Да и они, с малых лет привыкшие к труду, не могут жить без дела. К этому и дочь свою приучали и остальных детей тоже. В общем, простая, трудовая семья со строгими моральными устоями. Из такой семьи редко выходят плохие дети. Думаю, не вышла плохой и Нина. Очень хочется верить, что наши молодые счастливо пройдут свой жизненный путь. Для этого у них есть всё: и умение трудиться честно, и доверие, и большая любовь.

Не в кулаке дело

Мы стоим на углу улицы со своей бывшей сотрудницей и разговариваем. Через улицу идут трое братьев Чернициных. У каждого в кармане по бутылке.

— Сейчас вот они выпьют. А что с ними сделаешь? Сейчас они уже большие. Их дело, как хотят, так пусть и делают.

Я знаю семью этих братьев — хулиганов, скандалистов, грубиянов и выпивох. Мать во всём защищает своих сыновей и старается оправдать их поведение, ссылаясь на то, что другие, мол, не лучше. Слова «Их дело, как хотят, так пусть и делают» — её слова. Моя сотрудница, видимо, разделяет их, раз сейчас повторяет, как свои.

Я понимаю её. Младший сын сотрудницы немногим лучше, чем эти братья Черницыны.

Сказанные ею слова вызывают во мне решительный протест.

— Нет, я не согласна с вами, — говорю я. — Пока дети с нами, и у нас есть возможность следить за их поведением, мы не имеем права махать на них руками и стараться делать вид, что ничего не замечаем.

— А чего с ними делать? Драться ведь не будешь.

— Зачем драться? Можно ведь найти, что делать и без этого, если у тебя есть страстное желание не допустить в поведении своих детей того, что считаешь отрицательным.

— Но ведь в кулаке всё время держать тоже плохо.

— При чём тут кулак? Вы думаете, что я в кулаке своих парней держу? Ничего подобного! Просто делаю всё, чтобы они чувствовали мою непримиримость ко всякому злу и особенно пьянству не только с их стороны, но и вообще.

О цели и о месте в жизни мы разговаривали в семье часто.

— Жизнь должна быть разумной, — убеждаю я своих сыновей.

Вот я читаю статью «Франц» ошибается из «Комсомольской правды» о чемпионате мира по шахматам среди компьютеров и, пораженная и удивлённая этими «умными» машинами, иду к сыновьям, чтобы передать им своё удивление.

— Ведь эти машины созданы человеком! Вы только подумайте, что сможет сделать человеческий разум!

Статья и них вызывает живой интерес и они заставляют меня прочитать её всю, что я с большим удовольствие делаю.

— Когда-нибудь машины вытеснят человека, — делиться своими соображениями Толя, ученик десятого класса.

— Ничего подобного! — протестую я. — Никогда ни у одной машины не будет способности создавать что-то новое, как у человека. Только он обладает такой способностью. Он будет всегда умнее любой самой умной машины. Надо только, чтобы в голове постоянно накапливалась информация, образовывались всевозможные связи. Только тогда у человека появится возможность к творчеству. Ох, мальчики, если бы я могла, я бы целый гимн сочинила могуществу человеческого разума!