Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - [214]
Я навел справки в работах юристов. Леон Дюги («Traité de droit constitutionnel», 2-е édition, II, p. 811 et IV, p. 572 et suiv.) напоминает, что Вальдек-Руссо 9 июля 1896 года высказывался за право роспуска, которое является в Англии прерогативой монарха. Англия основывается на том принципе, что «король не может ошибаться» (The king can not do wrong). Постепенно это королевское право превратилось в право правительства, но к роспуску прибегали лишь в случае наличия разногласий между правительством и парламентом. У нас Конституция 1791 года отказала королю в праве роспуска; Конституция III года Республики[164] не предоставляла этого права Директории. В то же время хартии 1814 и 1830 годов давали королю это право, но Шатобриан протестовал против этого в своей работе «Монархия согласно хартии» («La Monarchie selon la Charte»). Своим конституционным декретом сенат предоставил право роспуска императору (статья 35). Глава государства не имел этого права по Конституции 1848 года и вновь получил его по Конституции 1852 года (статья 46). Дюги признает право роспуска, добавляя, однако, что «необходимость согласия сената представляется достаточной гарантией против возможных злоупотреблений этим правом со стороны президента республики». По его мнению, роспуск не может быть произведен без санкции большинства сената. Он добавляет: «что бы об этом ни говорил г-н президент Мильеран, уроки 1879 года[165], мне кажется, не могут способствовать предоставлению главе государства безоговорочного права роспуска парламента» (IV, р. 584).
Эсмен (Eléments de droit constitutionnel francais et comparé», Recueil Sirey, 1928, t. II) указывает, что Прево-Парадоль в «Франс нувель» требует санкции сената; он выступает за роспуск, но считает «логичной и последовательной систему нашей конституции» (стр. 185).
Маттер («La dissolution des assemblées parlementaires», Paris, Alcan, 1898) пишет: «Это одобрение сената, дающее гарантии против действий слишком энергичного и честолюбивого президента, необходимо в интересах самого президента; он будет опираться на авторитет сената и не один будет нести ответственность перед страной за эту меру… Особенности подбора членов сената, спокойная обстановка прений, стабильность его мнения, вытекающая из его частичного обновления, – все это дает ему авторитет, необходимый с этих двух точек зрения, и вместе с большинством авторов мы считаем, что заключение сената должно быть обязательным» (стр. 107, 108).
Однако Думерг в своем предисловии к книге Мориса Ординера («Le vice constitutionnel et la revision», Nouvelle librairie Francaise) предложил порвать с этой традицией.
На съезде в Нанте стремление к примирению и единству было всеобщим. Только сенатор Ле Бай, не забывший о событиях 16 мая[166], остался непреклонным. Молодые радикалы, такие, как Кейзер и Жан Зей, были готовы присоединиться к соглашению, если будут удовлетворены требования их экономической программы. В пятницу утром была выработана резолюция по вопросу о праве роспуска. Я Долго готовился к своему выступлению; исключительно напряженная и мучительная умственная работа продолжалась несколько дней; никогда у меня не было более трудной задачи. В пятницу днем после одного двусмысленного инцидента я почувствовал враждебное отношение к себе со стороны части съезда и предложил сложить с себя полномочия председателя.
Я выступил в субботу, 27-го, на дневном заседании. Даладье произнес длинную речь на экономическую тему о «тающей валюте», которая имела большой успех, бесспорно самый большой из всех речей, произнесенных на съезде, но которая, как мне кажется, противоречила позиции, занятой им в 1933 году по вопросу о золотом эталоне. «В стране индивидуалистов, – заявил он, – двести семейств стали неоспоримыми хозяевами французской экономики и политики. Ришелье не допустил бы развития подобных факторов… Промышленник стал вассалом финансистов; банковские объединения оказывают значительное влияние на установление таможенных тарифов, на политическую жизнь, на общественное мнение… Производство велось без учета платежеспособного спроса; качество было принесено в жертву количеству, а в Соединенных Штатах и Германии громадные пирамиды, созданные наукой, техникой и гордыней, обрушивались на миллионы людей». Даладье предложил создание «тающих» денег; которые теряли бы каждый год 5 процентов своей стоимости.
Герню обратился непосредственно ко мне. «Вы являетесь, – сказал он, – чутким и в то же время смелым человеком, который не будет проявлять колебаний в наступающий ответственный момент. Мы знаем, что вы сделаете все возможное и невозможное, чтобы защитить интересы республики от угрозы возрождения личной власти. Мы знаем, что, если вы не сможете выполнить этот наказ, вы уйдете из правительства. Мы ставим вас на страже границ республики; вы не пропустите никого».
В семнадцать часов я взял слово. Я защищал право инициативы палаты в области финансовой политики, «однако, – сказал я, – было бы логично, чтобы после представления бюджета в него не включались бы никакие новые расходы, если одновременно не будут предусмотрены соответствующие доходы». Я заявил, что я против изменения записанной в конституции формулировки о праве роспуска парламента. «Если окажется, что эта формулировка будет представлять в определенный момент опасность для республики, то министры-радикалы будут действовать в соответствии со своей республиканской совестью».
