Из первых рук - [2]

Первая книга трилогии, «Сама себе удивляюсь», — книга, написанная от лица Сары Манди. Героиня выступает в ней прежде всего как Ева XX века. Женщина, созидательница Жизни. Ее мораль, подсказанная ей самой природой, естественна и проста: накормить голодного, дать дом бесприютному, одарить любовью одинокого. И хотя Сара отнюдь не склонна забывать о собственной выгоде, в ее женской одиссее куда больше жертвенности, чем корысти. Сначала служанка, а потом жена пастора, она после его смерти связывает, свою жизнь с художником Джимсоном. К Джимсону ее влечет прежде всего его жизнелюбие и творческая энергия. С ним она познает подлинное счастье. Но счастье это недолговечна Сара Манди и Галли Джимсон полярны по своим устремлениям. Сара, строительница домашнего очага, жаждет постоянства, прочности, стабильности. Галли, «свободный творческий дух», вечно в поисках нового, более совершенного. После неизбежного разрыва Сара вынуждена поступить в экономки к адвокату Тому Уилчеру, сожительницей которого она вскоре становится. Но «дом» с Уилчером тоже оказывается непрочным, так как естественная мораль Сары неизбежно приходит в столкновение с этическими устоями викторианства. Стремясь помочь голодающему Джимсону, она «заимствует кое-какие мелочи» из имущества Уилчера и... попадает в тюрьму. Влечение Женщины, созидательницы Жизни, к провозвестнику Нового берет верх над стремлением к Незыблемости, носителем которой выступает Уилчер.

Книга Уилчера — «Путем паломника» звучит как жалобная эпитафия безвозвратно ушедшему прошлому. Картины из жизни членов семьи Уилчеров, с их типично викторианским мироощущением и судьбами, беспрестанно возникают в воспоминаниях героя и, накладываясь на события настоящего, практически заслоняют их. Уилчер ощущает себя осколком вымирающего поколения. Со страхом и тоской сознает он, что все то, что он считал ценным, полностью обесценилось. Он пытается удержаться в жизни, цепляясь за Сару, но терпит крах. Характерно, что имя Галли Джимсона почти не появляется на страницах этой книги. Для Уилчера Галли не просто соперник, претендующий на его домоправительницу, он — дух разрушения, грозящий уничтожить все, что составляет дорогой Уилчеру мир.

С начала XX века общая для всей европейской литературы тема — художник и общество — заняла значительное место в творчестве англоязычных писателей. Не говоря уже о повестях и рассказах Генри Джеймса, многие ведущие писатели (достаточно упомянуть Голсуорси, Моэма, Кронина), каждый в своей манере, рисуют образ художника, находящегося в остром конфликте со своей средой. Личность художника оказывается в центре внимания прежде всего как индивидуальность, отличная от общества и ему противостоящая. Такие черты, как антикарьеризм, презрение к материальным благам, нежелание приспосабливаться ко вкусам обывательской среды, отчужденность от нее, вражда с ней стали типическими чертами образа художника в литературной традиции начала XX века.

Рисуя образ художника Галли Джимсона, Кэри в основном не отступает от существующего стереотипа. Однако некоторые его черты он усиливает и поворачивает новой гранью.

Художник Джимсон находится на самом дне — бродяга, без крыши над головой, без всяких средств, без родни или покровителей, которые, если не дадут денег, все-таки не дадут умереть от голода. И такое бездомное, голодное существование не начало, а итог его художнической карьеры. Галли Джимсону под семьдесят — возраст, когда человеку следует пожинать плоды своих многолетних трудов. Но общество, в котором живет Джимсон, не ценит его искусство и совершенно безразлично, если не враждебно, к его деятельности. Художник практически отвергнут своими современниками и обречен на одиночество и отщепенство.

Искусство Джимсона — трудное искусство. Пройдя в своем художественном развитии через множество этапов, повторив, так сказать, в миниатюре эволюцию современной живописи от Возрождения до середины XX века, Джимсон выступает как новатор в искусстве. Его синие Адамы и красные Евы лишены жизненного правдоподобия. Это отстраненные образы, которые, по мнению художника, призваны вести к познанию глубоких и существенных истин о человеке. Бытовые явления, наблюдаемые в реальной жизни, перевоплощаются в творчестве Джимсона в обобщающие символы.

Искусство Джимсона не радует глаз. В нем нет гармонии, как нет ее в мире, где уже идет Вторая мировая война и под нацистскими бомбами ежедневно гибнут сотни и сотни людей. Искусство новаторское, оно ломает привычные эстетические каноны. Искусство зашифрованное, оно требует значительных усилий воображения и работы ума, а потому остается недоступным тем, кто эстетически недостаточно подготовлен к его восприятию. А вокруг художника Джимсона таких большинство.

У вымышленного художника Джимсона в романе, есть свой исторический двойник — английский поэт и художник Уильям Блейк (1757—1827). Строки из стихов (Блейка обрамляют и обобщают те зрительные образы, которые Джимсон передает словесно, входя неотъемлемой частью в ткань романа. Этот блейковский слой выполняет в романе несколько функций. С одной стороны, жизненная правдивость трагической участи художника Джимсона как бы проверяется и подтверждается реальной судьбой гениального художника прошлого века. Непонятый и непризнанный своими современниками при жизни, Блейк пятьдесят лет спустя после смерти был назван одним из величайших поэтов Англии. С другой стороны, философски-эстетические позиции Джимсона во многом сходны с блейковскими. Так же как и Блейк, он отталкивается от неразрывного единства противоположных начал. Высказывание Блейка: «Без противоположностей нет прогресса. Притяжение и отталкивание, разум и энергия, любовь и ненависть необходимы для человеческого существования. Из этих контрастов проистекает то, что религия называет Добром и Злом» — не приведено в романе. Но оно, несомненно, положено в основу философской концепции Джимсона. Наконец, так же как и Блейк, Джимсон, отказавшись от лирического искусства ради эпического, стремится передать противоречивую суть явлений через мифологические образы. Правда, в отличие от Блейка, который создал свою, сложную и многоплановую мифологическую систему, Джимсон, как это не раз имело место в английском революционном искусстве, откликаясь на жгучие проблемы современности, обращается к библейским сюжетам и образам.