Из пережитого в чужих краях - [74]

Все это хорошо известно судьям. Но они его не слушают.

Приговор — тюрьма. Для начала — короткий срок. По отбытии тюремного заключения этот не совершивший никакого преступления, но утерявший элементарные гражданские права гражданин вновь попадает в руки полиции.

Положение — прежнее: документов, работы и права прописки нет. Avis о высылке сохраняет свою силу. Снова арест, снова суд. Теперь он уже «рецидивист». Приговор — снова тюрьма, но уже на более длительный срок.

По вторичном выходе из тюрьмы все начинается сызнова.

Среди «нежелательных иностранцев» было и несколько сот русских парижан. Один из них, как это было установлено одним из депутатов французского парламента, побывал в тюрьме на протяжении полутора десятков лет свыше 20 раз и обошелся французской казне, как подсчитал тот же депутат, без малого в 30 тысяч франков.

Полиция была вынуждена изменить тактику. Арестованного «нежелательного иностранца» доставляли теперь в полицейском автокаре на ближайшую границу (для Парижа и его окрестностей — бельгийскую, для других мест — испанскую, итальянскую, швейцарскую или германскую) и заставляли его идти в указанном полицейскими агентами направлении, предупредив, что в случае возвращения его ожидает долгосрочная тюрьма.

Через полчаса или час после этого его арестовывала на своей территории уже бельгийская или испанская полиция и после нескольких дней следствия препровождала на ту же границу, но в обратном направлении с теми же самыми предупреждениями.

Теперь он для Франции — нелегально проникший на ее территорию нарушитель границы. Новый арест, новая высылка. Снова перебрасывание через границу. Снова после этого — швыряние в обратном направлении. Человек с его так называемой в странах капитализма «индивидуальной свободой» превращается в футбольный мяч.

Буржуазная общественность, кричащая на весь мир о ценности так называемой «индивидуальной свободы» для каждой личности в странах «свободного запада», не считает нужным утруждать свой «благородный» мозг размышлениями о судьбе этих рабов капитала, тем паче принадлежащих к категории «метеков»[10].

Небезынтересно отметить, что в любом списке высылавшихся из страны «нежелательных иностранцев» никогда нельзя было встретить ни одного имени, носитель которого принадлежал бы к масонской организации или был бы связан с миром капитала. Эта категория иностранцев имеет прочный «иммунитет» в лице «досточтимых» — руководителей своих масонских лож или в лице влиятельных капиталистов. Полиция, администрация и суд — покорные выполнители воли и тех и других.

Многим русским парижанам памятен трагический случай с одним инженером-эмигрантом, имевшим несчастье попасть в колесо бюрократической полицейской машины и очутиться в списке «нежелательных иностранцев».

Дело началось с того, что инженер перешел улицу в неположенном месте и был остановлен постовым ажаном, сделавшим ему надлежащее внушение. В большом смущении инженер, не владевший французской речью, начал изъясняться на «помеси французского с нижегородским» и на свое горе произнес по-русски такую фразу:

— Этот ваш закон мне не был известен.

Ажан, конечно, ничего не понял. Из всей фразы его ухо уловило только одно слово — ваш.

Этого было достаточно, чтобы закрутилось колесо полицейского бюрократизма. Дело в том, что русское слово ваш означает на французском языке корова. Этим словом во Франции дразнят полицейских, и оно считается среди последних высшим оскорблением. Возникло дело об оскорблении иностранцем французского полицейского агента при исполнении служебных обязанностей. Приговор — высылка. Дальше колесо закрутилось так, как это было только что описано. Не помогли никакие разъяснения и доводы инженера, что в основе всего «дела» лежит роковое трагикомическое недоразумение с неправильно понятой ажаном русской фразой и с этим сакраментальным словом ваш.

«Поганых иностранцев» во Франции не слушают. Инженера постигла участь футбольного мяча. Не выдержав повторных перебросок через границу и связанных с ними душевных и физических мытарств, инженер покончил жизнь самоубийством.

В 1938 году, когда международная атмосфера была насыщена электричеством и когда уже слышались глухие раскаты грома приближающейся грозы, французское правительство, испытывая нужду в пушечном мясе, провело закон о включении во французскую армию в случае войны всех иностранцев-мужчин в возрасте от 20 до 48 лет, проживавших на территории Франции и утративших свое первоначальное подданство. Им был присвоен термин «апатриды». Чтобы прикрыть фиговым листком наготу такого вопиющего нарушения международною права, этому включению был придан характер «добровольности».

Каждому «апатриду» предоставлялось право выбора: или подписать свое согласие на включение его во французскую армию, или покинуть пределы Франции.

Подавляющему большинству «апатридов» — итальянцев, испанцев, поляков, русских, армян — все пути для переезда в другие страны были закрыты. Вызванные повестками в полицейские комиссариаты по месту своего жительства, они, не смея проронить ни одного слова протеста, один за другим мрачно подписывали подсунутое им обязательство. Это означало, что в случае возникновения европейского или мирового вооруженного конфликта «апатрид» должен будет сражаться за чуждые ему интересы или еще хуже — стрелять в своих братьев, находящихся по ту сторону фронта.