Из одного металла - [4]

Но радость первой победы омрачил неожиданный приказ на отход. Танкисты заволновались. Действительно, как же так? Гитлеровские танки они отогнали, полосу обороны дивизии выровняли, а тут — отходить...

Засыпали вопросами прибывшего в дивизион комиссара дивизии Гавриша:

— Товарищ старший батальонный комиссар, ну что ж такое получается? Мы фашистам от ворот поворот сделали, а нам...

— Вон, двенадцать их танков сожгли, присмирели гады. Так зачем же отступать?

— Тут бы наоборот, — вперед!

— Приказ, товарищи, пришел из штаба шестнадцатой армии, его лично подписал генерал Рокоссовский, — пояснял танкистам старший батальонный комиссар Гавриш. Помолчал, вглядываясь в лица обступивших его бойцов и командиров. Кивнул каким-то своим мыслям, даже тронул шершавые, обветренные губы подобием улыбки. Продолжил: — Я понимаю вас, товарищи. Догадываюсь, о чем каждый из вас думает. Да, вы выиграли сегодняшний бой. И наверняка считаете, что одержана та самая важная и решающая победа, о которой мечтает сейчас весь советский народ, так? — Танкисты молчали. Некоторые из них смущенно потупились. — Вижу, так... Но поймите, товарищи, наш сегодняшний успех — песчинка, крохотное событие в гигантской битве под Москвой, которая, кстати, еще только набирает силу. Поэтому нужно выполнять приказ... Вопросы еще ко мне есть?.. Нет? Ну тогда — к машинам, товарищи. Готовьте их к маршу.

...Трайнин с башнером уже заканчивали натяжение левой, слегка просевшей на катки гусеницы, когда из танка вылез (он проверял вооружение) их командир старший сержант Обухан. Сев на бортовую полку, начал скручивать цигарку. Но, не докончив, опустил на колени руку с кисетом и полуготовой скруткой, сказал глухо:

— А знаете, братцы, о чем я сейчас думал?

— О чем? — вскинул на Обухана глаза Петр.

— Да о том, что сколько ж нужно было иметь мужества и стойкости тем, кто с боями отходил вот сюда от самой границы! Ведь с какой болью в сердцах оставляли они, наверное, каждый наш город, каждое село, деревушку! Оставляли родных, отца с матерью, братьев и сестер, жен и детей! Шли сквозь плач, сквозь укор во взглядах. Шли, чтобы, набравшись сил, вернуться назад. С победой! Ну, а мы... Мы ведь всего лишь меняем рубеж обороны. А вот расслюнявились. Э-эх! — Старший сержант отмахнулся свободной рукой, замолчал, начал докручивать цигарку. Но, прикурив, закончил убежденно:

— А Гавриш прав, битва за Москву только еще набирает силу. Вот пообрастем мясцом да как даванем по гадам! Бежать будут не хуже наполеоновских вояк, те тоже поначалу-то кичились...

В ночь отошли на линию Истринского водохранилища. Здесь простояли до конца ноября. Хотя «простояли» — не то- слово. Действовали, сражались!

Зима тем временем уже прочно вступила в свои права. Ударили морозы, землю покрыло снежным покрывалом. Но пока еще не настолько глубоким, чтобы это мешало движению техники.

Создавшимися благоприятными условиями немедленно воспользовалось не только советское командование, но и враг. И если в период осенней распутицы фашисты держались преимущественно шоссейных магистралей, то теперь, пользуясь своим превосходством в танках, начали совершать более широкий маневр, учитывая проходимость проселочных дорог и просек. Правда, углубляться от них непосредственно в лес они по-прежнему не решались. И это уже было на руку нам.

Командование наших войск начало интенсивно использовать тактику так называемых кочующих артиллерийских батарей и подвижных заградотрядов. Как это выглядело на практике? Довольно просто. Кочующие артбатареи, обычно используя ночное время суток, скрытно занимали огневые позиции вдоль путей вероятного продвижения танковых и моторизованных колонн противника. И днем, встретив их прицельными залпами, тут же снимались и отходили в глубь леса. Фашисты же, как привило, преследовать их не решались, а постреляв для острастки по сторонам и растащив подбитую технику, начинали движение дальше. И вскоре натыкались на фугасы, мины, лесные завалы, ямы-ловушки. Это уже была работа подвижных отрядов заграждений. Обычно состоявшие из мелких саперных подразделений, они на автомашинах прибывали в районы интенсивного движения войск противника и, сделав свое дело, быстро исчезали.

Танкисты же, в том числе и из 27-го бронетанкового дивизиона 20-й горнокавалерийской дивизии, в этот период чаще всего действовали из засад. Причем подчас применяли метод так называемой тройной засады. Суть ее заключалась в следующем: танковая рота располагалась вдоль дорог тремя группами. Вправо, на удаление примерно метров 300—400 от основной группы, выдвигались два танка с задачей в нужный момент огнем с места ударить по головным машинам гитлеровцев. Влево, на такое же расстояние, еще один-два танка. Они должны были подбивать замыкающие машины, не давая возможности колонне оттянуться назад. И вот, когда та оказывалась как бы закупоренной «пробками» с двух сторон и не могла двинуться ни взад, ни вперед, по центру начинали бить основные силы роты. Как правило, бой заканчивался полным разгромом вражеской колонны.

И все-таки действовать в подобных засадах танкам было трудно. Ведь в лесу у них не было свободы маневра, ограничены зона наблюдения и секторы ведения огня. И в случае неудачи танкисты несли ощутимые потери...