Из Лондона в Австралию - [92]

– Там есть настоящий сад, – сказал Аскот, указывая на странную постройку в пустыне. – Плодовые деревья стоят правильными рядами, я вижу между ними хлопчатник, целые группы таро, мирт, бататов и типа.

– Вход загорожен брусом!

– А то, что издали мы не могли понять, цистерна с водой.

Они ускорили шаги и вскоре подошли к входу в ограду, загороженному перекладиной; здесь они остановились в нерешимости, снять ли этот запор и войти?

Фитцгеральд захлопал в ладоши. Если по близости есть живой человек, то он, конечно, поймет этот сигнал.

Все было по-прежнему тихо кругом и только когда этот сигнал был повторен несколько раз, в дверях показалась фигура почтенного старца с белой, как лунь, бородой, ниспадавшей почти до пояса и с такими же волосами, спускавшимися густыми локонами на плечи. Этому пустыннику было не менее ста лет от роду, судя по виду; черты лица его выражали кротость, а высокий благородный лоб обнаруживал в нем мыслителя, кругозор которого превосходит обычный уровень.

– Ну, теперь, покажи-ка нам твое знание языков, Аскот! – воскликнул лейтенант.

– Очень рад показать. Прошу внимания.

Он низко склонился перед стариком, взад его руку и в знак почтения положил ее к себе на голову.

– Малигини гу! – произнес он при этом.

Пустынник снял перекладину, заменявшую дверь, положил ее в сторону и дружеским жестом пригласил белых войти.

– Э алога! – произнес он. – Алога ое!

– Это значит: «добро пожаловать!» – воскликнул Аскот.

– Ты в этом уверен, молодой филолог?

– Совершенно уверен, милый Мармадюк. Я ведь и убежал из пансиона и приплыл к вашему кораблю только для того, чтобы сделаться у вас переводчиком.

Фитцгеральд покачал головой и засмеялся. – Ты один из всех нас дал себе труд учиться туземному языку, – заменил он, – и этой заслуги у тебя никто не отнимает, Аскот. Ну, пойдем же!

Они вошли через узкую трещину в стене в большой вполне благоустроенный сад, где все производило впечатление крайнего безупречного порядка и чистоты. Грядки были тщательно выполоты, молодые стволы и ветки подвязаны, а обремененные плодами ветви подперты надежными подпорками. На каждом листке, на каждом цветке виден был заботливый и неутомимый уход владельца.

Все кругом было сделано из лавы, грабли и лопата, которыми работал пустынник, его молоток и скамья в тени высоких фруктовых деревьев, точно также дом и самая ограда, окружавшая со всех сторон эту усадьбу. Куски лавы были сложены в виде очага, тонкий заостренный кусок лавы служил ножом. Пустынник, вероятно, употребил многие годы еврей жизни на то, чтобы снести сюда все эти большие и маленькие камни сюда в пустыню из непосредственного соседства с огненным озером и выстроить себе из них это уютное жилище.

Теперь он предложил своим гостям все, чем была богата его прохладная тенистая каменная хижина с соломенной крышей, – спелые фрукты, печеные овощи, яйца, вынутые им с горячего пепла, и напиток из толченого корня тип, чрезвычайно приятного вкуса.

Как и его земляки, этот отшельник, едва ли когда-либо видел белых людей, но несмотря на это не обнаруживал ни малейшего любопытства и сохранял ту же полную спокойного достоинства осанку, которая не покидала его во все время, пока он показывал неожиданным гостям свое незатейливое хозяйство.

Он показал им яму с бродящей в ней мякотью хлебных плодов, приготовленный из этих перебродивших масс напиток «пои», с чрезвычайно своеобразным прохладительным вкусом, и, наконец, целые запасы лука, сушеных овощей и яиц. Старец, видимо, приготовлялся к приближавшемуся суровому времени года и даже устроил нечто в роде сарая, в котором было сложено сухое топливо.

В хижине оказалась постель из соломы, постланной тонкими циновками, небольшой жертвенник и седалище возле двери, большой плоский камень и деревянная колотушка для приготовления тапы – и больше ровно ничего. И здесь замечалась крайняя чистота, на каменном полу не было ни соломенки, циновка, заменявшая дверь, была украшена красивым узором. Цистерна, находившаяся у ограды, представляла собой образец терпения и изобретательности.

Возле самой стены этой усадьбы проходило крутое, лишенное всякой растительности ущелье, скорее похожее на глубокую расселину, тянувшееся с вершины, горы и спускавшееся вниз до самой долины. По этому ущелью сбегала вниз дождевая вода после весьма частых в этой местности и бурных гроз. Старец сумел задержать в нем при помощи плотины эту бурную и непокорную стихию, заставив ее служить себе.

Издалека он натаскал сюда песку и камней и с помощью сухих веток соорудил нечто в роде вала, через который вода должна была переливаться, чтобы попасть в большой каменный бассейн и здесь вода отстаивалась от примеси пыли, причем сверху, для того чтобы она не нагревалась, старик прикрывал ее циновками.

Отшельник смотрел на своих гостей с улыбкой. При содействии Аскота он пригласил их посидеть минутку возле бассейна, и затем принес им сюда целую корзину с крошками от печеных плодов хлебного дерева и поставил ее перед ними на землю. Потом, взяв в рот два пальца, он пронзительно свистнул. На этот свист отовсюду стали слетаться голуби и дикия куры, вскоре покрывшие всю площадку перед домом. Великолепные пестрые петухи гордо выступали среди этого царства пернатых, тут же бегали едва оперявшиеся цыплята, ворковали пестрые голуби и суетилось множество разных певчих птичек, не исключая и нескольких попугаев. Все это чирикало, кудахтало, щебетало и усердно подбирало крошки, которые сыпал им отшельник щедрой рукой; очевидно, это угощение пернатых был его ежедневным развлечением.