Из Лондона в Австралию - [50]

Пусть свершится над ним суд Божий.

Глава VII

В ожидании смерти. – Освобождение арестантов. – Победа бунтовщиков. – Разнузданные страсти. – Тристам побит. – Ужасающая трапеза акул. – Голландец и Тристам. – Переговоры с заключенными офицерами. – Бунтовщики безумствуют.

Вся эта сцена, для описания которой потребовалось столько времени, в действительности заняла всего несколько минут.

Корабль кидало из стороны в сторону, волны то и дело захлестывали через борт на палубу. Каждый старался ухватиться руками за какой-нибудь неподвижный предмет, ни рулем, ни парусами никто не управлял, и фрегат был оставлен на волю ветра и течения.

Внимание всех было приковано к приговоренному Тристаму, и не одно сердце содрогнулось при взгляде на него. А он, с развевавшимися ветром волосами, с выражением ужаса на лице, обхвативши стеньгу руками и ногами, висел и качался вместе с деревянным шестом, с которого первая же налетевшая волна могла смыть его.

– Он виновен! – говорили матросы. – Смотрите! Море настигает свою жертву, хватает ее!

Волна скатилась, а Тристам все еще держался между жизнью и смертью.

Капитан указал на мачты. – Вперед, ребята, если вам дорога ваша жизнь!

Некоторые повиновались, но другие не отводили глаз от того места, где висел Тристам. Неужели он действительно выйдет невредимым из этого испытания?

Яркая молния освещала эти зрелище.

Капитан тяжело вздохнул. Теперь ветер дул с одной стороны, а не менял постоянно направления; уже одно это было большое облегчение.

Но какую картину представлял корабль! Все на нем было переломано, паруса разорваны, часть имущества снесена в воду, шканцы попорчены, навес над каютами помят. А буря все продолжалась, и недовольство матросов было побеждено лишь отчасти.

– Ведь он все еще держится, – сказал кто-то. – Этот парень чистый дьявол.

– Но, клянусь Богом, руки у него должны онеметь.

– Зато дух у него крепок, и ни за что он не сдастся.

– Знаешь, что мне кажется? – прошептал другой. – Буря-то ведь утихает, последние валы были гораздо меньше.

– Значит, Тристам не виновен.

– Конечно, я тоже думаю.

– Слушайте, давайте примемся снова за работу. Ведь старик, коли захочет, всех нас отдаст под суд.

– Он этого не сделает!

– Право, море становится тише, да и буря начинает утихать, – ведь это странно!

По-видимому, это заметил и Тристам. Он держался уже не так напряженно, и глаза его потеряли прежнее выражение ужаса. В душе, быть может, он уже торжествовал победу над властями, переходя от чисто животного страха перед смертью к прежнему настроению и к прежним мыслям.

Жизнь приучила его ненавидеть тех, кто стоял выше его.

Он был беден, а другие могли жить, не работая; он должен был исполнять чужую волю, а другие могли ему приказывать, и это казалось ему величайшей несправедливостью судьбы.

Но сегодня все это переменится, – у него уже был готовый план.

Он выправил сначала одну руку, потом другую, откинул со лба волосы и переставил ноги в более удобное положение.

Все находившиеся на «Короле Эдуарде» начинали дышать свободнее. Тяжелые, черные тучи мало-помалу рассеялись, кое-где появились мерцающие звезды. Буря миновала, и море стало успокаиваться; на этот раз фрегат победоносно вышел из борьбы.

На палубе появился боцман и стал отбирать тех из матросов, которые на вид казались менее истощенными; всем другим велено было оставаться на койках.

Нигде не слышно было никаких возражений; Натянули новые паруса, поврежденный навес над каютами наскоро починили, заколотив гвоздями; из трюма достали запасный очаг, установили его на месте, того, который был снесен в море, и обнесли его старыми парусами, вместо стен. Повар приготовил грог и затем все пошли спать, кроме нескольких человек, присутствие которых было безусловно необходимо для безопасности корабля.

А Тристам тем временем все еще оставался на штанге, ее горящими, как угли, глазами на бледном лице.

Наконец капитан разрешил ему пойти занять его койку. Народное правосудие было удовлетворено.

Тристам расправил члены и ощупью пробрался на свою койку. Теперь наступал его черед действовать. Все несправедливости и обиды, нанесенные ему со времени захвата его в лондонском трактире, все, что накопилось у него в душе за несколько последних часов, все это сегодня же будет отмщено сторицей.

Он готов был дикой кошкой накинуться на своих притеснителей, он жаждал выкупать руки в их крови.

Два часовых, с трудом одолевая сон, ходили по палубе. Один был солдат, другой из новобранцев, – товарищ и единомышленник Тристама. Оба старались разогнать сон движением, но утомление было так велико, что они частенько прислонялись спиной, чтоб отдохнуть несколько минут.

Тристам подошел к своему товарищу. – Займи его каким-нибудь разговором, – шепнул он. – Отведи его от двери тюрьмы…

Новобранец обернулся с испугом. – Разве начинается? – спросил он.

– Конечно. Сегодняшняя ночь как раз годится для нашего предприятия.

– Ах, слава Богу! Наконец все будем свободны, и можно будет вернуться в Англию. Что же ты думаешь, когда…

– Помолчи-ка, приятель!

– Но мне кажется…

– Твое дело только отвести этого осла от двери, вот и все.

Собеседник устремил мрачный взгляд на Тристама. – А ты уж не начинаешь-ли разыгрывать господина и повелителя? – спросил новобранец.