Из Лондона в Австралию - [183]

– Туила! – крикнул, смеясь, один из солдатов. – Поди же сюда поближе, взгляни на этот страшный бой!

Островитянин с презрением скосил свои сверкающие глаза.

– Что это, дети или воины? – сказал он. – Или сумасшедшие?

– Да, – кивнул ему Мульграв, – твой Ту-Opa был из другого теста, как и Ка-Мега и воинственный Идио, под ударами которых враги падали, как мухи! Ну, и измучили же они меня своей кашей из кокосовых орехов и всей этой комедией, когда я играл роль Лоно. Долго она будет мне памятна. Но все же все они были истинными джентльменами.

– Да, джентльмены! – воскликнул Туила, ударив себя в грудь. – Это верно! И я тоже такой же джентльмен.

– Ну, вот пошли и единоборства! Взгляните на эту пару: дубасят друг друга по щитам, и делу конец!

– О, Туила, если вспомнить о ваших победных лаврах, о белой с золотом мантией короля, сделанной из перьев, об его вассалах в пестрых одеялах, то какое же сравнение!.. Это какая-то детская комедия.

– Тише, господин, – сказал глухим голосом островитянин. – Все они лежат теперь в своих могилах!.. Один лишь Идио, бедный Идио – невольник!

– Ты прав, Туила, не следует бередить старые раны. Пойдем лучше, посмотрим, как идет работа на понтонах.

Дровосеки снова принялись за свои топоры, но не прошло и получаса, как к ним явился унтер-офицер и сообщил, что все готово для переправы.

– Не берите с собой ваших инструментов, оставьте ваше верхнее платье, как оно висит на деревьях, распорядился он, – как будто вы пошли только отдохнуть немного от работы. А теперь следуйте за мной… и имейте в виду, что черные не спускают с нас глаз.

– Разве сейчас уже начнется переправа? – спросил один из солдатов. – Ведь сюда еще доносится стук молотков и визг пил.

– Это делается только для видимости. Идите спокойно, не торопясь. Не выдавайте ничем, что уходите отсюда совсем.

Он направился к лагерю и за ним потянулись не спеша солдаты. Возле палаток все были уже в полном сборе, с оружием и багажом; лица были серьезны, каждый понимал, что приближается решительный момент. Двое солдат нарочно пилили дерево, несколько человек стучали молотками, только лишь бы шуметь.

Капитан обошел все ряды.

– Все ли на лицо? – спросил он, сдавленным голосом.

– Да, сэр. Все тут.

– Тогда, с Богом, вперед. Я поеду сзади всех. Теперь надо торопиться, ребята, не разговаривать и не останавливаться.

Солдаты – двинулись, плот затрещал и застонал, волны начали бить об его края… все животное царство в камышах вокруг него всполошилось.

– Чтобы чорт взял этих уток!

Утки взлетали из камышей, лягушки подняли кваканье, цапли закричали, целые полчища мелкой птицы беспокойно носились кругом. Пловучий мост качался и трещал по всем своим швам, идти по неочищенным деревьям было так неудобно! То кто-нибудь скользил и чуть не падал, то у кого-нибудь выскальзывал из-за спины топор и с плеском шлепал в воду. беспокойство ощущалось каждым во всем отряде. Что если вдруг туземцы догадаются обо всем и всей массой своей бросятся на мост? Как знать что произойдет в таком случае?

Но вот передовые уже достигли противоположного берега, а последние ряды вступили, с своей стороны, на зыбкое сооружение. Молотки и пилы замолкли.

Уимполь нес своего мальчика на руках, словно опасаясь, что вот-вот его отнимут у него. Он внимательно смотрел себе под ноги, чтобы не оступиться и стиснув зубы, шел рядом с Антоном, который делал над собой страшные усилия, чтобы идти спокойно. В месте скрепления между двумя первыми понтонами стояли четыре человека с топорами на готове, чтобы в тот же момент, как все пройдут через первый понтон, перерубить его связь со вторым, состоявшую из веревок, свитых из парусины, и таким образом уничтожить всякое сообщение позади отряда. Связь-же первого понтона с берегом была разрушена как только хвост колонны дошел до его середины.

Капитан Ловэлль оглянулся на лагерь туземцев. В багровом отблеске огромных костров голые фигуры черных представлялись толпой бесов, вырвавшихся из ада, неистово прыгавших и кривлявшихся, или вступавших между собой в примерное единоборство. Все они еще продолжали вопит и горланить, и по всему лесу раздавался адский шум, который они подняли.

– Все пока обстоит благополучно? – подумал капитан. – Слава Богу, идет как по маслу!

И успокоившись, он снова обернулся к своему отряду. Весь он был уже на твердой земле, оставалось только уничтожить связь между понтонами и пустить по течению отдельные части моста.

Капитан поспешил к мостовщикам. – Теперь живо, ребята, рубите связи, да как можно скорее!

В тот же момент воздух огласился тревожными криками дакарей, совсем иными звуками, нежели их воинский клич, криками изумления, за которыми последовала глубокая тишина. Сражавшиеся дикари прекратили свой мнимый бой, женщины перестали вопить, все бросились распрашивать одного из своих земляков, который повторял одни и теже слова указывая рукой на реку.

– Они ушли! – означали, по всей вероятности, эти слова и жесты.

Дикари нестройной толпой бросились к понтонам, ломая, подобно лавине, кустарники, попадавшиеся им на пути. Бой с племенем пчелы был забыт, детей и жен грубо отпихивали в сторону. Туземцы на бегу потрясали копьями и щитами и, очевидно, бежали с самыми враждебными намерениями. Для капитана достаточно было одного взгляда на них, чтобы понять и оценить опасность, угрожавшую отряду.