Из Лондона в Австралию - [157]

– Негодяи! – заорал Тристам, бренча цепями, – разбойники! Где губернатор? Подайте мне губернатора!

Голландец приподнялся на руках и сделал вид, будто изо всей силы размахнулся на Тристама и дал ему подзатыльника.

– Да замолчите же, наконец, сэр! – крикнул он, – если вы осмелитесь еще раз разбудить меня, то я проломлю вам голову.

– А может я вам проломлю? – заревел Тристам. – Ай, ай, не душите меня… не то…

При этом он повернулся так, чтобы Торстратену было поудобнее действовать. И пока оба негодяя громко переругивались и кричали, голландец сломал подпиленное кольцо и высвободил правую руку Тристаму. Молния радости свернула в глазах ссыльного, он искренно поблагодарил голландц и ловко сунул ему напильник под одеяло.

– Теперь дождитесь пока унтер-офицер захрапит, – шепнул он, – и тогда действуйте. Этот осел караульный все еще болтает на противоположном конце лагеря… и если он долго будет этим заниматься, словно старая баба с кумушками, то мы отползем под эти деревья.

Насмешливая улыбка искривила губы Торстратена. – «Они там занялись беседой с боченком водки, – шепнул он, и надеюсь, что мы этим воспользуемся…»

– Ах, чего бы я не дал за глоток водки! – вздохнул Тристам, но не осмелился высказать это вслух, ибо во время вспомнил, как голландец, однажды, выразился при нем: «Для меня пьяный человек самое противное существо».

– Дикари, впрочем, тоже умеют приготовлять водку! – утешал он себя.

Между тем караульный, делая свой обход, снова очутился возле боченка и снова основательно задержался у него. Торстратен поднял голову и начал прислушиваться, заснул ли унтер-офицер.

Казалось, что заснул: глаза закрыты.

– Пора, идем!

– Тише, чтобы цепи как-нибудь не звякнули!

И оба они исчезли, словно тени. Когда сильно подвыпивший солдат вернулся, то шерстяные одеяла лежали на своих местах; он перечел головы своих арестантов и поплелся к тому месту, куда его тянуло непреодолимой силой…….

С первыми лучами восходящего солнца все в лагере зашевелилось. Антон провел всю ночь без сна, первый вскочил на ноги и разбудил своих товарищей. Офицеры вылезли из своих гамаков, сняли посты караульных и отрядили нескольких человек для приготовления завтрака.

Все весело задвигались, оружие бряцало, густой дым повалил от костра, всюду отдавались и повторялись приказания… когда вдруг раздался отчаянный крик. «Что случилось?»

Все сбежались, все взоры обратились к одному пункту на краю лагеря, где лежали десять одеял, набитых травой и камнями и изображавших собой фигуры ссыльных.

– Где они? – слышалось кругом.

Начались поиски и расспросы, потребовали к ответу последнюю смену караула, но никто ничего не мог объяснить. Все десять человек арестантов исчезли.

Капитан был очень огорчен этим обстоятельством. – «Стоит ли преследовать этих негодяев? – раздумывал он вслух. – Право, не знаю, что и делать?»

– Сэр, – вмешался колонист, – не помышляйте о преследовании. За беглецами и без того идет по стопам страшный враг, который неизбежно их погубит – голодная смерть.

– Разве им не удастся прокормиться дико растущими плодами?..

– Боже мой! конечно, нет. Если эти люди не могут питаться хворостом и каменьями, то они погибли.

– Мистер Уимполь, я думаю, вы уж чересчур восстановлены против этой страны и рисуете ее себе слишком черными красками, – сказал Аскот. – Куда ни посмотришь, здесь всюду зелень и цветы, и право я нахожу, что по внешности это очень красивая страна.

– Может быть, но она удивительно бесплодна!

– Итак, оставим беглецов в покое, решил капитал Ловелль, – ибо наша главная задача помочь нашим друзьям.

Услыхав эти слова, Антон вздохнул свободнее, но в сущности он еще не мот разобраться в своих ощущениях. Тристам снова ускользнул от. него чуть не в самый момент разоблачения его мошенничества, а вместе с этим исчезала надежда оправдать старого Кромера и подозрение в краже будет тяготеть над ним всю жизнь. Но тут же Антону приходила в голову и другая мысль; жив ли даже его старик?

Во всяком случае Антон с удовольствием смотрел на приготовления к выступлению. Наконец, завтрак был съеден, костры догорели, все люди взвалили себе на плечи свою ношу, колонист взял своего мальчика за руку и все двинулись в доход.

– Мистер Уимполь, – сказал капитан, – неужели совершенно невозможно перейти через реку возле её устья? Припомните-ка, нет ли тут где-нибудь по близости леса?

– Здесь нет ничего, кроме «скруба», сэр! – ответил Уимполь. – Непроходимая чаща колючих кустарников, где вся почва покрыта кореньями, густо переплетающимися между собой; ни человек, ни зверь, не в состоянии пробраться через эту чащу, никакое дерево не может расти на такой почве; ни одной тропинки не проложено через эту бесконечную пустыню; даже туземцы обходят «скруб», так как в этой пустыне им нечем питаться.

– И весь берег этой реки таков?

– Да, по крайней мере, по её нижнему течению. Повыше картина изменяется, там встречаются съедобные плоды, бродят ватаги туземцев, попадаются великолепные попугаи и какаду, стаи кенгуру и динго, гнезда больших туземных птиц.

– А далеко ли до этого места?

– Если идти хорошенько, то мы дойдем до этого места на третий день к вечеру.