Из Лондона в Австралию - [156]

– Господи! почему же нет, мистер Уимполь?

– Потому что здесь нет дорог, нет даже тропинок. Таким образом все люди устанут до такой степени, что дальнейший путь для них сделается невозможным.

Антон вздохнул, и промолчал. Быть может, у капитана создались иные планы и это, конечно, не замедлит обнаружиться. Он видел, по крайней мере, что солдаты принесли с собой множество факелов.

Прежде всего колониста снабдили порядочным платьем взамен лохмотьев, а затем капитан имел с ним продолжительный разговор обо всех подробностях предприятия; в заключение было решено выступить в поход с рассветом, а до тех пор хорошенько выспаться.

– Палаток не разбивать! – отдано было приказание, – ночь достаточно теплая и в них нет никакой надобности.

Затем разложили костер из зеленых веток, чтобы густым дымом разогнать тучи надоедливых москитов. Каждому солдату было выдано по шерстяному одеялу, расставлены были часовые и боцманский свисток дал сигнал ложиться спать. Но далеко не всем удалось сомкнуть глаза в эту ночь. Антон долго лежал, устремив взоры в темные небеса, словно подкарауливая первые проблески утренней зари.

Неподалеку от него расположилась небольшая кучка ссыльных. Из них, конечно, ни один не заснул, и, вероятно, каждый из них соображал, что бы предпринять, чтобы выбраться на волю.

Тристам сидел, прислонившись спиной – к дереву; они все время расспрашивал всех громким голосом, но не только не добился никакого ответа, но никто даже не обратил на него ни малейшего внимания: – «Тут ли и находится колония? Я желаю видеть губернатора, сию же минуту! – кричал он. – Разве вы не слышите, что я говорю? Где сэр Артур Филипс?»

Он с бешенством потрясал своими цепями и так шумел, что не давал спать никому по соседству. – «Сэр Артур Филиппс, я желаю говорить с вами! Какое право имеют ваши палачи держать меня в оковах? Разве я ссыльный? Разве я приговорен к каторге? Чума на Англию и на всех англичан!»

На «Короле Эдуарде» давно уже был отдан приказ не обращать внимания на его неистовые крики, и то же самое было подтверждено и здесь, на суше. Сперва к нему применяли дисциплинарные наказания, но несмотря на всю их строгость, они не оказали никакого действия и от них пришлось отказаться; с тех пор и было принято за правило не обращать внимания на руготню этого безумца. Ему предоставляли кричать все, что ему угодно, и только делали вид, что не слышат его криков.

Наконец, весь в поту, трясясь от волнения, он замолчал и обратился шепотом к своему соседу:

– Г. Торстратен, послушайте же, г. Торстратен!

Торстратен наморщил лоб. – «Я считаю вас за человека окончательно рехнувшегося, – ответил он усталым голосом. – Вы ведете себя как невоспитанный мальчишка и заслуживали бы и соответствующего наказания. Оставьте меня в покое, или я позову дежурнаго».

– Разве вы не хотели бы бежать, если бы к этому представилась возможность?

– Ну, хотел бы… но причем тут ваше бессмысленное оранье?

– У каждого своя натура, – вздохнул Трастам. – А меня так облегчает, когда я покричу.

Он закутался в свое одеяло и, подобно остальным ссыльным, растянулся возле костра. При этом он как-то незаметно оказался рядом с голландцещ и теперь ему было очень удобно разговаривать с ним шепотом.

– Выслушайте меня, сэр?

– Что вам нужно от меня? Ведь говорил я вам…

– Тсс! Дело идет о нашем бегстве. Если я шумел и кричал, то это имело свою цель.

– В самом деле?

– Вы сейчас оставите ваш насмешливый тон, г. Торстратен. Видите ли возле того дерева, под которым я сидел, тот большой мешок? Ну-с, я знал, что в нем плотничьи инструменты и прорвал в нем сбоку дырку, а через нее мало-помалу добрался и до напильника.

– У вас есть напильник? – поднял голландец голову.

– Ага, теперь вы заинтересовались, не правда ли? Теперь уж не скажете, что я заслужил наказание, как провинившийся школьник?

– Но при чем тут ваши безумные крики, я все-таки не могу понять, – пожал тот плечами.

– Это вы сейчас поймете. Надо же было мне заглушить звяканье инструментов, когда я вытаскивал из них напильник? А вот и он… у меня в рукаве.

– Передайте-ка мне его, – шепнул ему голландец.

– Будем ли действовать сообща?

– Я не могу дать вам безусловного обещания.

– Как вы, однако, осторожны и лукавы. Но не хотите ли вы, прежде чем я передам вам напильник, сначала перепилить им мои оковы у меня под одеялом, а я тем временем задам новый концерт? На это понадобится немного времени.

– Повернитесь ко мне так, чтобы подпиливать было удобно.

– Однако, вы умеете командовать! В ваших глазах все прочие маленькие люди, особенно не получившие образования, совсем даже и не люди, а?

– Не болтайте столько вздора, – с сердцем отвернулся от него голландец. – Я вам, толком говорю, что мне нужно видеть, какое место подпилить.

– Вот! – Тристам высунул руку из-под одеяла.

Голландец ощупал кольцо и на лице его выразилось удовольствие. «Тут уже не стоит пилить, я сломлю это пальцами.»

Затем он засунул обе свои скованные руки под одеяло Тристама и приказал ему: – «Ну, начинайте вашу комедию!»

– Стоит ли, если караульный и без того отошел на самый конец нашего становища?

– Стоит, ибо тут поблизости отдыхает унтер-офицер, а это такой аргус, который спит с открытыми глазами.