Из кабины такси - [50]

Страж порядка

Каждому шоферу такси волей-неволей приходилось иметь дело с милицией. Нет таких людей, которые бы ни разу в жизни не ошибались. Нарушил шофер правила уличного движения — плати штраф, получай прокол в талоне или отдавай удостоверение. Хуже, если водителя обнаружили за рулем в нетрезвом состоянии, или он сделал аварию, или наехал на пешехода. Тогда его ожидает строгое наказание.

Милиция — страж порядка. И надо признать, что в большинстве случаев в нарушениях она разбирается объективно. И все же какая-то предвзятость в отношении орудовцев к таксистам имеется. Об этом, в частности, писал и А. Гудимов. Он — водитель с многолетним стажем — пересел временно за руль такси и сразу же превратился в злостного нарушителя, много раз имел объяснения с милицией и платил штраф. Это же факт, что большинство нарушений правил уличного движения в Москве относят на долю таксистов. Это объясняется прежде всего спецификой работы шоферов такси. Рассуждая логично, скажем: кто поедет на такси, если ему спешить некуда? Девяносто девять процентов пассажиров такси спешат, просят, а иногда умоляют доставить их как можно скорее.

А выполнение плана? В течение всей рабочей смены оно как бы толкает водителя в спину и нашептывает: «Скорее, скорее, не теряй ни минуты, иначе не выполнишь план».

Вот и носятся таксисты по городу очертя голову. Тут без происшествий трудно обойтись.

Мне тоже приходилось встречаться с милицией, и об этих встречах я хочу рассказать.

Вызов по повестке

В последний день февраля утром, придя на работу, я от дежурного по колонне получил повестку, в которой значилось, что 28 февраля к десяти часам утра я должен срочно явиться в 12-е отделение ОРУД — ГАИ. «Явка строго обязательна», — значилось в конце.

«По какому поводу меня вызывают?» Начинаю вспоминать, где и когда я мог что-нибудь нарушить. Все перебрал. Никаких проступков за собой не нашел. А мысль сверлит мозг: ведь милиция так просто не будет вызывать.

К указанному сроку являюсь в 12-е отделение ОРУД — ГАИ. Работники этого отделения непосредственно шефствуют над нашим парком. В тесной комнате ожидания народу битком. Это водители-нарушители, дожидающиеся своей участи. Все курят. Дымом застлана вся комната.

Идут разговоры. Каждый водитель на что-то сетует, доказывает свою правоту и, конечно, ругает милицию. Но вот все затихли. Из соседнего кабинета вышли два милиционера — младший лейтенант и лейтенант. Оба молодые, только последний неизвестно зачем отпустил большую бороду, видимо, для солидности.

— Ну, кто по нарушениям, а кто на комиссию? — спрашивает лейтенант, и люди быстро рассортировываются.

«А я зачем? Ни туда, ни сюда, надо немедленно узнать». Обращаюсь к младшему лейтенанту:

— Простите, пожалуйста, меня вызывает товарищ Колосков, где его найти?

— Колосков это я, заходите, пожалуйста.

Он приоткрыл дверь кабинета. Я прошел и очутился в небольшой комнате, где стояло два стола и полдюжины стульев.

Через несколько минут вошел Колосков и, положив на стол горку шоферских удостоверений, сел и вежливо пригласил меня сесть. Затем достал из ящика стола бумагу, которая была отпечатана на машинке, стал мне ее читать. Я увидел в верхнем левом углу резолюцию начальства: «Тов. Колосков, срочно разобраться, со всей строгостью наказать и доложить».

«Вот так штука», — с беспокойством подумал я. В письме, которое читал Колосков, работники Института черной металлургии писали: «Шофер такси за № ММТ 11–41 примерно в 8.30 утра около станции метро «Бауманская» с бешеной скоростью мчался по улице и только благодаря счастливой случайности не сбил их». В заключение они требовали сурово наказать нарушителя.

Когда Колосков кончил читать письмо, у меня от сердца отлегло. Я невольно улыбнулся.

— Улыбаться тут нечего, — заметил Колосков.

— Я улыбнулся, вы ошибаетесь. Во-первых, в восемь тридцать я никак не мог быть у «Бауманской», так как только в это время выезжаю из парка. Во-вторых, утром на этом участке Бауманской улицы можно двигаться со скоростью не более трех километров в час. Так много там бывает народа. Так что я считаю, товарищ младший лейтенант, здесь какое-то недоразумение.

— Оправдываетесь, — оборвал меня Колосков. — Не могли же два человека перепутать номер автомобиля. Попрошу ваше удостоверение.

Когда я подал ему мои права, он вынул оттуда вкладной талон, подал его мне, а удостоверение положил в стол.

— А теперь поезжайте в парк и привезите справку, во сколько в тот день вы выехали на линию.

Делать нечего. Еду в парк.

На моей путевке 9 февраля (подумайте, ведь прошло уже девятнадцать дней!) было отбито контрольными часами, что из ворот гаража я выехал в восемь часов двадцать восемь минут.

Ну, кажется, все в порядке, осталось только съездить в ОРУД и забрать права. Приезжаю, предъявляю официальную справку автоинспектору Колоскову и жду, что он мне вернет удостоверение.

— Так, значит, выехали в восемь часов двадцать восемь минут, а в жалобе пишут, что дело было примерно в восемь тридцать, значит, этот случай мог произойти и в восемь часов сорок минут. Я сейчас звонил в институт этим товарищам, но их не застал. Права я вам отдам, но обязываю вас завтра явиться сюда опять, я постараюсь дозвониться и более подробно разузнать обстоятельства дела.