Из истории Таманской армии - [7]
Армия Деникина быстро росла по мере продвижения на Кубань за счет кулацких слоев населения, главным образом — казачества. Кулачеству удалось увлечь за собой и значительную часть казаков середняков, сознание которых было заражено сословной ограниченностью.
Советские войска мужественно сражались с врагом, нанося ему чувствительные удары, не только обороняясь, но и в ряде случаев в наступательных боях громя белогвардейские части. Только под Гуляй-Борисовкой и Мечетинской белые потеряли убитыми до 500 человек[71]. В боях 7–8 июля отличились части под командованием И.Ф. Федько и Г.А. Кочергина. В бою под ст. Развильной доблестно сражалась команда бронепоезда «Истребитель № 1». Артиллерийским огнем бронепоезда была разогнана кавалерия противника и уничтожен вражеский бронепоезд. Отважным командиром этого бронепоезда был Головацкий[72]. Однако враг, используя ошибки советского командования, недостаточную организованность, а также недисциплинированность отдельных частей, продвигался вперед.
В тылу войск Кубано-Черноморской Республики широкий размах принимают руководимые офицерами кулацкие восстания. По побережью Черного моря от Сухуми в сторону Новороссийска вели наступление войска грузинских меньшевиков. С началом наступления Деникина вновь активизируются белоказаки на Таманском полуострове[73]. В то же время на Тереке вспыхивает контрреволюционный мятеж под руководством меньшевика Г.Ф. Бичерахова.
Советские власти неоднократно предпринимали усилия договориться с немцами о заключении перемирия и установлении демаркационной линии. В начале июля с этой целью в город Таганрог посылалась специальная делегация во главе с представителем штаба командующего войсками Кубано-Черноморской Республики С.В. Петренко. В мандате, подписанном командующим К.И. Калниным и Чрезвычайным комиссаром юга России Г.К. Орджоникидзе, говорилось, что Петренко «командируется в город Таганрог для ведения переговоров с германским командованием об установлении демаркационной линии, выработки договора и заключения перемирия»[74].
Немецкое командование уклонялось от установления под Ростовом-Батайском демаркационной линии, ссылаясь на отсутствие полномочий свыше[75]. Больше того, в конце июня 1918 г. оно вело переговоры с донским атаманом «о ликвидации батайской группы большевистских войск»[76], причем ставился вопрос о захвате городов Азова и Ейска и о подчинении в предстоящей операции донских белоказачьих войск под Батайском немецкому генералу фон Кнерцеру[77].
Немецкие оккупанты играли двойную игру. Переговоры с представителями Кубано-Черноморской Республики они пытались использовать для бескровного захвата новой территории. Немцы соглашались лишь на 3–4-х дневное перемирие и то ценою отхода советских войск на новую линию и передачи в руки оккупантов города Азова, причем согласие на такое «перемирие» давалось с ведома генерала Краснова, который хотел воспользоваться перемирием для перегруппировки своих войск и занятия важных рубежей для наступления.
Немецкие захватчики координировали свои действия с действиями донской контрреволюции. В белогвардейском донесении о совещании с немцами донских контрреволюционеров сообщалось: «…Майор Стефани (нач. штаба немецкого оккупационного корпуса — Н. Е.) возбудил вопрос, как отнесется атаман к заключению четырехдневного перемирия под условием очищения красногвардейцами Азова и отвода их на линию, этим без боя Азов перейдет в наши руки, тогда как военная операция потребует тоже 3–4 дней, не говоря уже о человеческих жертвах.
Признана атаманом выгодность заключения такого перемирия при условии осуществления ее на всем германском и казачьем фронте до станиц Мечетинской и Кагальницкой. Трехдневное перемирие даст возможность сосредоточить казачьи войска в районе Манычской станицы»[78].
Немецкие захватчики своими агрессивными действиями держали Кубано-Черноморскую Республику в постоянном напряжении и тем самым содействовали успеху операций «Добровольческой армии» Деникина. Недаром генерал Эрдели в своем дневнике довольно откровенно писал: «Приходится втайне благодарить немцев за их присутствие, и, не дай бог, если они отсюда ушли бы, мы все полетели бы кувырком, так как все, что у большевиков против немцев, обратилось бы против нас»[79].
Немецкие оккупанты на занятой ими территории беспощадно расправлялись с населением, сочувствующим Советской власти. Командир немецкого 1-го армейского корпуса генерал Менгельбир запретил всякие собрания и забастовки, угрожая «виновным» каторгой или тюремным заключением на срок не менее трех лет. Агитаторам, призывавшим к собраниям, грозила смертная казнь[80]. Таким образом, немецкие оккупанты делали все возможное, чтобы помочь русским контрреволюционерам в борьбе с Советской властью.
Подрывную работу против Советской власти яростно вели меньшевики и эсеры. Они вели лживую, грязную пропаганду против Советской власти, клеветали на партию большевиков во главе с В.И. Лениным, обливали грязью Красную Армию, ратовали за Учредительное собрание, требовали переизбрать Советы, агитировали за войну с немцами и прекращение гражданской войны против белогвардейцев
