Из истории первых веков христианства - [40]

Согласно с этим и в своих взглядах на точную науку Августин является предвестником средневековья. Красота творения вполне удовлетворяет его, ему ясна целесообразность человеческого организма, расследование же частностей не имеет смысла. Жестокое искусство врачей расчленило, правда, тело мертвых, но при этом ему ничего не удалось открыть, никто не нашел гармонии каждого отдельного органа и даже не осмелился искать.

В конце своего произведения он еще раз рассматривает идею государства Божия и способов его осуществления. Уже прошло пять эпох, соответствующих пяти дням недели, мы теперь переживаем шестую эпоху, и сколько продлится она, определить нельзя. «Затем, Бог, как в седьмой день, почиет от дел, когда даст покой этому седьмому дню, которому мы придаем его значение. Я не буду говорить здесь о каждой из этих эпох в отдельности, но эта седьмая будет для вас субботой, конец которой будет не вечер, а день Господний, восьмой день в вечности, осиянные пришествием Христа, который означает вечный покой не только души, но и тела. Там мы успокоимся. там будем созерцать, созерцать и любить, любить и прославлять. Это конец без конца. Ибо разве это конец – видеть государство, не имеющее конца?»

Такой почти апокалиптической фразой великий человек заканчивает свое великое творение. Это творение, как уже неоднократно говорили мы, стоит на границе двух эпох; в известном смысле верное еще греческой древности, оно в то же время возвещает новое мировоззрение – мировоззрение средних веков. Блеск такой личности совершенно затмил умирающие огоньки противников. К тому же они сказали все, что нужно было сказать: точка зрения обоих противников была несовместима. Собственно, нельзя сказать, чтобы один из них опроверг другого. Остроумные доводы греков, конечно, не были устранены; даже Августину не удалось лишить их силы. Его собственная позиция была, однако, настолько цельна, настолько возвышенна, что. он легко мог перенести своих единомышленников через кой-какие сомнения. Но такие умственные сражения, как неоднократно замечалось, никогда не разрешаются посредством логических оснований, диспутов или книг и речей ораторов: история дает этому бесчисленные примеры. Здесь действуют необъяснимые силы, проявляющиеся для человека лишь по своим результатам. Мы можем сказать только, что язычество постепенно умирало от худосочия. Впрочем, это умирание было крайне медленно; ибо даже в пятом веке, в эпоху Августина, язычество вымерло еще не вполне, для этого требовалось более продолжительное развитие. Христиане и греки все еще пишут друг против друга; правда, тон этих писаний становится все более и более примиряющим и академическим. Но даже закрытие философской школы в Афинах в 529 году, изгнание неоплатоников еще не означает конца этого спора. Народная религия греков еще в IX веке по Р. Хр. насчитывала приверженцев на Пелопоннесе, от византийской эпохи до нас дошли сатирические произведения, направленные против христианства, и не один литератор той эпохи втайне исповедовал веру, имевшую мало общего с учением церкви. Но это были лишь последние судороги тела, обладавшего некогда огромной жизнеспособностью и мощной силой. Напротив, история апологетики свидетельствует о постоянном наростании сил, вплоть до установления нового всеобъемлющего мировоззрения. Этим пока закончилось дело апологетики. Но впрочем, только на известный промежуток времени. Новое время снова воскресило старую борьбу, доводы, которые некогда приводили греки, и ответы на них христиан с какой-то естественной необходимостью снова выступили на свет Божий. И это еще не конец, еще не цель, даже прославленное выяснение собственной точки зрения, которого хотят достигнуть путем диспута, есть лишь самообман. Подобными переговорами ничего нельзя достигнуть. И все-таки последнее слово не должно быть за скептицизмом, все-таки эта борьба необходима и целительна. Успокоение в вопросах религии есть смерть религии. А религия которая не привлекает к себе новых сторонников и не подвергается нападениям, успокаивается. Пример Христа, который каждый день своей вещественной жизни посвящал проповеди и борьбе, должен оставаться прототипом христианства.

V. Восток и Запад в древнем христианстве

Влияния Востока на греческую религию. – Движение культуры Востока. – Религиозные идеи и образы Востока, Мифра. – Религия Мифры. – Гностицизм. – Идеи гностиков. – Восточаая фантазия гностиков. – Писания гностиков. – Греческие и восточные черты гностицизма. – Мани и его секта. – Сила христианства; основания его победы.

Христианство, не побежденное внешними гонениями, не понесло также значительных потерь и от литературной полемики своих языческих противников. Но все-таки оно не забыло и не простило своим врагам того зла, которое они ему причинили: памфлет «О смерти гонителей» представляет собою запоздалый акт мести, удар, направленный против теней враждебных цезарей, а систематическое истребление антихристианской литературы является другой, более существенной отплатой за нападения язычников. Такое отношение христиан, последовательное уничтожение враждебной им и их церкви литературы, постигло однако не только сочинения язычников, но захватило также и часть христианской литературы; писания еретиков, лжеучителей предавались уничтожению с такою же яростью и почти с таким же успехом. Еретические идеи уже ранее пытались проникнуть в церковь, секты уже ранее пытались примкнуть к ней и преобразовать ее на свой лад. История апостолов повествует уже о великом лжеучителе Симоне-Волхве, первое и второе послания Иоанна говорят о множестве антихристов, которые учат, что Иисус не Христос. Другие места позднейших авторов еще яснее говорят об отвращении в лжеучителям. Когда к старому ученику Иоанна и мученику Поликарпу подошел один из этих сектантов и спросил: «Ты узнаешь нас?» то он получил в ответ: «Я узнаю первенца Сатаны». Точно так же в одном, довольно впрочем неправдоподобном, рассказе, говорится о том, как сам Иоанн, войдя однажды в купальню, быстро вышел из неё при появлении одного врага христиан, боясь, как бы здание не обрушилось и не погребло его вместе с его врагом. Кто же были эти сектанты, чего хотели они, почему встретила их такая ненависть?