Из истории гуситского революционного движения - [25]

Глубокое различие в правовом положении бюргерства и плебса отражено в «Праве Старого города Праги» от 1310 г.[257]: за убийство бюргера устанавливался штраф в 50 коп грошей, а за плебея — только 10 коп грошей.

Однако и в чешских землях в тот период плебс городов был не в состоянии возглавить революционную борьбу всего чешского народа. Этому мешала крайняя неоднородность его состава и различие в положении. Плебс выступает в составе лагеря радикальных гуситов-таборитов совместно с крестьянство. Социальная и политическая его незрелость мешала ему выдвинуть какую-либо четкую и специфическую плебейскую программу требований. Требования плебса вошли поэтому составной частью в общую программу радикального гуситства.

Господствующий феодальный класс в Чехии XIV в., жил за счет крестьянства и городской массы, создавших все богатства страны. Основным производителем материальных благ и, как мы уже видели, наиболее угнетенным классом являлось крестьянство. В положении различных классов и сословий была глубокая разница. Значительны были особенности и в положении различных слоев дворянства. Основная масса земельных владений и важнейшие политические привилегии были в руках магнатов. Вместе с высшим духовенством они держали политическую власть в стране. Главную роль в решении всех важнейших вопросов в королевском совете, в сейме играло высшее дворянство. Верхушка чешской аристократии сблизилась с немецкими княжескими фамилиями и действовала нередко в ущерб национальным чешским интересам. Феодальная аристократия ненавидела народ и насильственно подавляла малейшие его попытки изменить существующий порядок.

В ином положении оказалась масса чешского дворянства — земаны, паноши, владыки. Производительной деятельностью они не занимались. Грабежи на больших дорогах, к которым они часто прибегали, стали почти невозможными с ростом городов и их вооруженных сил. С появлением городских ополчений и огнестрельного оружия заметно падает роль рыцарской конницы, хотя она еще и не потеряла своего значения. В отличие от некоторых стран Западной Европы низшее дворянство Чехии не имело таких дополнительных источников доходов, как, например, французское дворянство в составе бюрократии страны или, несколько позднее, в постоянном войске. Чешское дворянство переживает критическую полосу. Значительная часть его разоряется. В XV и начале XV в. наблюдаются многочисленные факты продажи рыцарских имений. 1 октября 1401 г. Алеша и Генрих, братья Шопковы из Дуба продали Гайману из Кадани свою дедину (наследственное владение) в Угоштанах — замок и село — за 600 коп грошей[258]. 6 июля 1408 г. Ян Младший из Йиндржихова Градца продал горожанину Градца Сваху 6 итер леса в Сыровци[259]. 3 октября 1410 г. Вилем Младший Дубанек из Дубай продал Катерине из Градца свое наследственное владение — два крестьянских двора за 99 коп грошей[260]. 1 октября 1414 г. Отик из Пернольца продал Ганушу Пегмову из Осова свою дедину — замок, усадьбу и прочие владения за 200 коп грошей[261]. И. Шуста показал, что паны Рожмберкские скупили соседние с их владениями села в Новоградском округе, которые принадлежали низшему дворянству. Р. Урбанек пришел к справедливому выводу, что накануне гуситских войн южночешское дворянство стояло перед угрозой поглощения их мелких владений могущественными Рожмберками[262].

Процесс обеднения задел мелкое дворянство и в Моравии. Так, 14 июля 1408 г. Альбрехт из Мартинец продал панне Ельшке из Градца свое село Павлово «с лугами, пастбищами, с водами текучими, с горами, с долами, с полной властью» в наследственное владение за 150 коп грошей[263]. Значительную часть этих владений приобретали монастыри. Так, Гогенфуртский монастырь цистерцианцев св. Марии приобрел ряд владений от мелких феодалов во второй половине XIV в. В 1349 г. Микулаш из Свитлика продал этому монастырю село Отгальд за 56 коп грошей[264]. 27 ноября 1366 г. Вернер фон Планлес продал монастырю село Планлес за 23 копы пражских грошей[265]. 18 января 1372 г. Конрад из Троянова продал ему же село и усадьбу Остров за 127 коп грошей и 60 венских пфеннигов[266].

Дворянство принуждено было вступать в свиту короля, могущественных панов и высшего духовенства, уходило даже за границу на военную службу к иностранным государям, например в Польшу.

Широко практиковалась также отдача дворянских земель под залог за долги и ссуду. Обнищание чешского дворянства вызвало резкое недовольство в его среде существующим положением вещей. Масса дворянства пыталась восстановить свое прежнее положение, и иногда дело доходило до вооруженных столкновений между мелкопоместными дворянами и панами. Достаточно напомнить борьбу Яна Жижки в его молодке годы с панами Рожмберками на юге страны. Положение низшего дворянства в Чехии объясняет нам причину его широкого участия в гуситском движении. Оно рассчитывало нажиться за счет захвата церковных богатств, что сближало его с бюргерством. Лозунг создания дешевой церкви вполне устраивал обе эти группы населения, что давало почву для их совместной борьбы в годы гуситского движения.

Среди представителей другого привилегированного сословия — духовенства — также было резкое различие в положении. Высшее духовенство — епископы, аббаты и др. — пользовалось всеми основными богатствами церкви и политической властью, которую оно разделяло с панами. Масса низшего духовенства в селах и городах почти не пользовалась доходами церкви и не имела места в управлении страной. Из его среды вышли некоторые вожди таборитов. Ненависть к высшему духовенству была весьма велика и среди низших служителей церкви. Однако особенно сильна она была среди широких слоев крестьянства и плебса, которые выносили на своих плечах всю тяжесть феодальной эксплуатации. Она усиливалась в связи с тем, что значительная часть высшего духовенства также состояла из немцев-чужеземцев. Таким образом, засилие церкви, как феодала, переплеталось с национальным угнетением и усиливало оппозицию чешского народа по отношению к высшему духовенству. Чешский народ был также крайне раздражен и недоволен постоянным вмешательством папской курии во внутренние чешские дела. Церковь была к тому времени насквозь продажной. Не случайно предшественники Гуса и сам Ян Гус выступали против симонии в среде духовенства. Все высшие церковные должности в стране продавались и покупались, причем на них была установлена определенная такса. За должность оломоуцкого епископа следовало заплатить в курию 3500 золотых, за место пражского архиепископа — 2800 золотых