Из фронтовой лирики - [23]

В чугунную резьбу,

На мостовую…

С подъезда ошарашенные львы

По улице метнулись врассыпную.

Другой снаряд ударил в особняк —

Атланты грохнулись у тротуара;

Над грудой пламя вздыбилось, как флаг,

Труба печная подняла кулак,

Грозя врагам неотвратимой карой.

Еще один — в сугробы, на бульвар,

И снег, как магний, вспыхнул за оградой.

Откуда-то свалился самовар.

Над темной башней занялся пожар.

Опять пожар!

И снова вой снаряда.

Куда влетит очередной, крутясь?..

Враги из дальнобойных бьют орудий.

Смятенья в нашем городе не будет:

Шарахаются бронзовые люди,

Живой проходит, не оборотясь.

1942

Балтика

1943

Я не дам свою родину вывезти

За простор чужеземных морей!

Я стреляю — и нет справедливости

Справедливее пули моей!

Михаил Светлов

Всеволод Азаров «В этой комнате все не мое…»

В этой комнате все не мое:

Стол треногий, чужая кровать.

Только стопочкой книги, белье,

Долго ль с вами еще кочевать?

А на книгах — твой давний портрет,

Юга, юности нежной черты.

Улыбаешься мне столько лет

Девятнадцатилетняя ты.

Ты со мной под обстрелом была,

Приходила в голодную тьму,

Вдохновляла, жалела, вела,

Чтобы легче шагать одному.

Тридцать лет тебе, тридцать и мне,

В черном волосе белая нить

Не от старости, мы на войне,

Мы еще только начали жить!

1943

Ленинград

Захар Городисский «Если мне смерть повстречается близко…»

Захар Городисский (род в 1923 г.), тяжело раненный, скончался в полевом госпитале в 1943 г. Публикуемое стихотворение, последнее из написанного молодым, поэтом, появилось в его блокноте за три дня до смерти.

Если мне смерть повстречается близко

И уложит с собою спать,

Ты скажешь друзьям, что Захар Городисский

В боях не привык отступать,

Что он, нахлебавшись смертельного ветра,

Упал не назад, а вперед,

Чтоб лишних сто семьдесят два сантиметра

Вошли в завоеванный счет.

9 августа 1943

Николай Грибачев Иду!

Взметая пыль и жаром обдавая,

Опять с утра ворчит передовая,

Проламывает блиндажи и доты,

Где чернозем с железом пополам.

Два года здесь я, офицер пехоты,

И как я жив — не понимаю сам.

Мой путь лежал над прорезью прицела,

В моей шинели смерть навылет пела.

И думаю я на исходе дня:

Чья нежность душу навсегда согрела

И чья любовь хранит в бою меня?

Не женщины. Я не поладил с ними,

Вздохнув тайком, завидую другим.

С упрямством и причудами моими

Недолго был я женщиной любим.

И та одна, что в горький час разлуки

На шею нежно положила руки,

Остыла, видно, пишет в месяц раз

По дюжине скупых и скучных фраз.

Не поняла она, что в годы бед,

Когда весь мир качает канонада,

И тяжело, и рядом друга нет, —

Сильней любить, сильнее верить надо,

Что там, где, стоны, смерть и ярость сея,

Осколки осыпаются дождем,

Мы нашу нежность бережем сильнее,

Чем пулю в окруженье бережем,

Что, как молитву, шепчем это имя

Губами воспаленными своими

В часы, когда окоп накроет мгла.

Не поняла она… Не поняла!

Забыла все, ушла с другим, быть может,

И росы в травах размывают след.

Зачем ее мне письмами тревожить

И звать назад, когда в том смысла нет?

Зачем кричать в немыслимые дали?

Мой голос до нее дойдет едва ли,

И лишь с предутренней передовой

Ему ответит пулеметный вой.

Я здесь один с невысказанной болью —

И я молчу. А над моей любовью

Растет бугор окопного холма.

Не получать письмá мне перед боем

И после боя не писать письмá,

Не ощутить во сне прикосновенья

Ее заботливых и теплых рук.

Любовь моя, теперь ты — только звук,

Почти лишенный смысла и значенья…

Еще на сердце каждого из нас

Есть облик женщины. И в трудный час

Он нам напоминает дом и детство,

Веселых братьев за столом соседство

И ласку добрых и усталых глаз.

То — мать. Всесильно слово матерей,

В туман высот, в глубины всех морей

Оно за нами следует по свету.

Но мать осталась там… И может, нету

На свете старой матери моей.

Все в гости нас она к себе ждала,

Все в дом родной, в село к себе звала,

Настойки в старом погребе хранила.

Война фронтами нас разъединила,

Судьба нам попрощаться не дала.

Но есть еще одна святая сила.

Она меня любовью осенила,

Благословение дала свое —

Не женщина, не смертная —

                  Россия,

Великое отечество мое.

Куда б ни шел — она мне путь укажет,

Где б ни был я — она всегда со мной,

На поле боя раны перевяжет

И жажду утолит в палящий зной;

Она ко мне в часы моей печали,

Метет ли снег, ложится ли роса,

Все песни, что над юностью звучали,

И всех друзей доносит голоса.

И если за какой-то переправой

Уже мне не подняться, не вздохнуть,

Она своею выстраданной славой

Среди других и мой отметит путь.

К ее любви, широкой, доброй, вечной,

Всей жизнью мы своей обращены,

И не найти мне на полях войны

Ни теплоты щедрей и человечней,

Ни преданнее друга и жены.

И я, покамест смерть не погасила

В моих глазах последнюю звезду, —

Я твой солдат, твоих приказов жду.

Веди меня, Советская Россия,

На труд,

    на смерть,

          на подвиг —

                я иду!

1943

Фронт

Юлия Друнина

«Я только раз видала рукопашный…»

Я только раз видала рукопашный.

Раз — наяву. И тысячи — во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

1943

Фронт

«Контур леса выступает резче…»

Контур леса выступает резче.

Вечереет. Начало свежеть.

Запевает девушка-разведчик,

Чтобы не темнело в блиндаже.

Милый! Может, песня виновата

В том, что я сегодня не усну?