Из фронтовой лирики - [22]

— Молодец, а будет много —

Сразу две.

— Так два ж конца…

Переправа, переправа!

Пушки бьют в кромешной мгле.

Бой идет святой и правый.

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.

1942

Западный фронт

Алексей Фатьянов Соловьи

   Пришла и к нам на фронт весна,

   Солдатам стало не до сна,—

   Не потому, что пушки бьют,

   А потому, что вновь поют,

   Забыв, что здесь идут бои,

   Поют шальные соловьи.

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

Пусть солдаты немного поспят!..

   Но что война для соловья —

   У соловья ведь жизнь своя.

   Не спит солдат, припомнив дом

   И сад зеленый над прудом,

   Где соловьи всю ночь поют,

   А в доме том солдата ждут.

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

Пусть солдаты немного поспят!..

   Ведь завтра снова будет бой.

   Уж так назначено судьбой,

   Чтоб нам уйти, не долюбив,

   От наших жен, от наших нив,

   Но с каждым шагом в том бою

   Нам ближе дом в родном краю.

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,

Пусть солдаты немного поспят!..

Немного пусть поспят…

1942

Сергей Хмельницкий «Над водой балтийской стелется дым…»

Посвящается А. Л.

Над водой балтийской стелется дым,

Стреляет в туман Кронштадт.

Стальными утесами из воды

Разбитый встает «Марат».

И дыханьем своих громадных труб,

Огнем своих батарей —

«Я жив!» — этот серый железный труп

Стране говорит своей.

Военной ночи обширная мгла

Окутала город, и Русь

Одна только в памяти так светла,

Что темным себе кажусь.

Война, опалившая отчий край,

Ты ее не темни лица!

Ты стужи мне долю ее отдай,

И голода, и свинца!

Кронштадт закутался в ночь, как в дым

Над морем огни не горят.

Сереющим островом из воды

Бессмертный встает «Марат».

1942

Ленинград

Леонид Шершер Ветер от винта

Леонид Шершер (род. в 1916 г.) с августа 1941 г. — сотрудник авиационной газеты «За правое дело». Участвовал в боевых вылетах в качестве стрелка-радиста. Погиб 30 августа 1942 г. в полете.

Как давно нам уже довелось фронтовые петлицы

Неумелой рукой к гимнастерке своей пришивать.

Золотые, привыкшие к синему птицы

По защитному небу легко научились летать.

Хоть клянусь не забыть — может, все позабуду

на свете,

Когда час вспоминать мне о прожитых днях

подойдет,

Не смогу лишь забыть я крутой и

взволнованный ветер

От винта самолета, готового в дальний полет.

Не сумею забыть этот ветер тревожной дороги,

Как летит он, взрываясь над самой моей головой,

Как в испуге ложится трава молодая под ноги

И деревья со злостью качают зеленой листвой.

Фронтовая судьба! Что есть чище и выше

на свете…

Ты живешь, ощущая всегда, как тебя обдает

Бескорыстный, прямой, удивительной ясности

ветер

От винта самолета, готового в дальний полет.

Тот, кто раз ощущал его сердцем своим и душою,

Тот бескрылым не сможет ходить никогда

по земле,

Тот весь век называет своею счастливой звездою

Пятикрылые звезды на синем, как небо, крыле.

И куда б ни пошел ты — он всюду проникнет

и встретит,

Он могучей рукою тебя до конца поведет,

Беспощадный, упрямый в своем наступлении

ветер

От винта самолета, готового в дальний полет.

Ты поверь мне, что это не просто красивая фраза,

Ты поверь, что я жить бы, пожалуй, на свете

не мог,

Если б знал, что сумею забыть до последнего часа

Ветер юности нашей, тревожных и дальних дорог.

А когда я умру и меня повезут на лафете,

Как при жизни, мне волосы грубой рукой

шевельнет

Ненавидящий слезы и смерть презирающий ветер

От винта самолета, идущего в дальний полет.

1942

Вадим Шефнер Зеркало

Как бы ударом страшного тарана

Здесь половина дома снесена,

И в облаках морозного тумана

Обугленная высится стена.

Еще обои порванные помнят

О прежней жизни, мирной и простой,

Но двери всех обрушившихся комнат,

Раскрытые, висят над пустотой.

И пусть я все забуду остальное —

Мне не забыть, как, на ветру дрожа,

Висит над бездной зеркало стенное

На высоте шестого этажа.

Оно каким-то чудом не разбилось.

Убиты люди, стены сметены,—

Оно висит, судьбы слепая милость,

Над пропастью печали и войны.

Свидетель довоенного уюта,

На сыростью изъеденной стене.

Тепло дыханья и улыбку чью-то

Оно хранит в стеклянной глубине.

Куда ж она, неведомая, делась,

Иль по дорогам странствует каким

Та девушка, что в глубь его гляделась

И косы заплетала перед ним?..

Быть может, это зеркало видало

Ее последний миг, когда ее

Хаос обломков камня и металла,

Обрушась вниз, швырнул в небытие.

Теперь в него и день и ночь глядится

Лицо ожесточенное войны.

В нем орудийных выстрелов зарницы

И зарева тревожные видны.

Его теперь ночная душит сырость,

Слепят пожары дымом и огнем.

Но все пройдет. И что бы

                ни случилось —

Враг никогда не отразится в нем!

1942

Ленинград

Марк Шехтер Звезда над землянкой

И вдруг почудилось, что где-то

На ту же ты глядишь звезду

И ждешь до самого рассвета,

Что завтра я домой приду.

А мне — солдату — захотелось

С той дальней заглянуть звезды

В жилье, где нам недолго пелось,

В далекой юности сады…

1942

Степан Щипачев Поединок

Из камня высекут — и на века

Останется с гранатою рука.

Танк все сминает на своем пути,

Но встал боец — и танку не пройти.

Рванулось пламя красное под ним,

Танк зарычал, оделся в черный дым.

А в серой каске русский паренек

Стер пот со лба: «Горячий был денек».

1942

Александр Яшин Обстрел

Снаряд упал на берегу Невы,

Швырнув осколки и волну взрывную