Из царства мертвых - [16]

— Я уже проходила здесь под руку с мужчиной, — прошептала она. — Это было давным-давно. И он был похож на вас, но с бакенбардами.

— Вам только так кажется. Кажется, что с вами это уже было. Такое часто случается…

— Нет-нет. Я ведь помню такие подробности… даже страшно становится. Вот, например, я вижу маленький городок., не помню, как он называется… Даже не знаю, Франция ли это, но во сне я расхаживаю по нему, будто всю жизнь там прожила… Через него протекает река… На правом берегу стоит галло-римская триумфальная арка… А если идти по обсаженной платанами улице, то слева будут арены, какие-то своды, полуобвалившиеся лестницы.[4] А за ними растут три тополя и пасется стадо овец…

— Да ведь я знаю этот город! — воскликнул Флавьер. — Это же Сент. А река — Шаранта.

— Может, и так.

— Только арены ведь расчистили… И тополей там больше нет.

— А в мое время были… а еще родник, он-то ведь остался? Девушки бросали в него булавки и загадывали желание — выйти замуж в этом году.

— Родник Святой Эстеллы!

— А за аренами церковь… такая высокая, со старинной колокольней… Мне всегда нравились старые церкви…

— Церковь Святого Евтропия!

— Вот видите.

Они медленно проходили мимо загадочных развалин, над которыми витал запах воска. Иногда им на глаза попадался внимательный посетитель, ученый и сосредоточенный на вид. Но, окруженные полчищем львов, сфинксов и крылатых быков, они были заняты только собой.

— Как, вы сказали, называется тот город? — спросила Мадлен.

— Сент… Это неподалеку от Руана.

— Должно быть, я там жила… прежде.

— Прежде? Когда были маленькой?

— Нет-нет, — безмятежно произнесла Мадлен, — в другом моем существовании.

Флавьер не пытался возражать. Слишком много откликов в его душе будили слова Мадлен.

— Где вы родились? — спросил он.

— В Арденнах, у самой границы. В этих краях вечно шли войны. А вы?

— Я вырос у бабушки, под Сомюром.

— А я была единственным ребенком в семье, — сказала Мадлен. — Мать часто болела. Отец вечно пропадал на заводе. У меня было не слишком веселое детство.

Они вошли в зал, стены которого были увешаны картинами в блестящих рамах. Люди на портретах, казалось, провожали их взглядами. То это были благородные сеньоры с изможденными лицами, то разодетые офицеры с рукой на эфесе шпаги, изображенные на фоне вставших на дыбы лошадей.

— А в юности, — прошептал Флавьер, — у вас тоже бывали… сны, предчувствия?

— Нет… Я была обычной девочкой, угрюмой и одинокой.

— Тогда… Как все это началось?

— Внезапно… и не очень давно… Я вдруг почувствовала, что я не у себя дома, а у кого-то чужого… Знаете, такое чувство бывает, когда проснешься ночью и не узнаешь свою комнату.

— Да… Будь я уверен, что вы не рассердитесь, — сказал Флавьер, — я бы спросил вас кое о чем.

— У меня нет тайн, — задумчиво сказала Мадлен.

— Значит, можно?

— Пожалуйста.

— Скажите, вы все еще хотите… уйти?

Мадлен остановилась и посмотрела на Флавьера со своим обычным умоляющим выражением.

— Вы ничего не поняли, — прошептала она.

— Отвечайте же.

Перед одной из картин собралось несколько посетителей. Из-за их спин Флавьер разглядел крест, мертвенно-бледное тело, голову, упавшую на плечо, струйку крови на левой груди. Поодаль женщина подняла лицо к небу.

Опиравшаяся на руку Флавьера Мадлен казалось ему легче тени.

— Нет. Не настаивайте…

— Буду настаивать. Ради вас и ради себя самого.

— Боже… Умоляю вас.

Она лишь чуть повысила голос, но это потрясло Флавьера. Он обвил рукой плечи Мадлен, привлек ее к себе.

— Вы что, не понимаете, что я вас люблю? Что я боюсь вас потерять?

Как автоматы они шли мимо мадонн и крестов с распятыми бескровными телами. Она пожала его руку, задержав ее в своей.

— Мне страшно за вас, — сказал он. — Но вы мне так нужны… Вернее, мне нужно бояться… чтобы презирать жизнь, которую я веду… Если бы только я был уверен, что вы не обманываетесь!

— Пойдемте отсюда.

В поисках выхода они пересекли вереницу пустых залов. Она по-прежнему держала его под руку. Они спустились со ступенек и оказались посреди лужайки, над которой в струях фонтана сверкала радуга. Флавьер остановился.

— Похоже, мы оба сошли с ума. Вы помните, что я вам говорил… только что?

— Да, — сказала Мадлен.

— Я признался, что люблю вас… Вы это поняли?

— Да.

— А если я снова скажу, что люблю вас, вы не рассердитесь?

— Нет.

— Даже не верится! Хотите, погуляем еще. Нам столько нужно сказать друг другу!

— Нет. Я устала… Хочу домой.

Она была бледна и казалась испуганной.

— Я поймаю такси, — предложил Флавьер. — Но сначала вы ведь примете от меня этот маленький подарок?

— Что это?

— Посмотрите.

Она развязала ленточку, развернула бумагу, положила портсигар и зажигалку себе на ладонь и покачала головой.

— Бедный вы мой, бедный, — сказала она.

— Идемте!

Они вышли на улицу Риволи.

— Только не благодарите меня, — продолжал он. — Я ведь знаю, что вам хотелось зажигалку. Мы завтра увидимся?

Она кивнула в ответ.

— Вот и хорошо. Поедем за город. Нет-нет. Только ничего не говорите. Позвольте мне сохранить об этом дне прекрасное воспоминание. А вот и такси… Милая Эвридика, если бы вы только знали, какую радость вы мне подарили!

Он взял ее руку, прильнул губами к затянутым перчаткой пальцам.