Июльский ад - [46]

— Прекрасно! — проговорил он, вытираясь полотенцем. — Хорошо!

И тут его окликнул офицер-связист:

— Товарищ генерал, вас к телефону!

— Кто?

— Командующий фронтом.

Ротмистров взял труб/ку:

— Здравствуйте, товарищ командующий фронтом. Чем обязан столь раннему звонку?

— Скорее, столь позднему, Павел Алексеевич. А звоню я вот по какому поводу: необходимо срочно направить ваш резерв в полосу действий 69-й армии.

— Что же там случилось, товарищ командующий?

— Случилось непредвиденное: противник, введя в сражение главные силы 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф», отбросил части 81-й и 92-й гвардейских стрелковых дивизий…

— Ч-чёрт! — сорвалось у Ротмистрова.

— Вот, вот, Павел Алексеевич!.. Немцы в результате этого наступления овладели важными населёнными пунктами: Ржавец, Рындинка, Выползовка. Вы и сами должны понимать, товарищ генерал, что в случае дальнейшего продвижения подвижных частей врага на север, создастся угроза не только левому флангу, но и…

— Но и тылу моей, 5-й танковой армии, — подсказал Ротмистров.

— Вот именно: и тылу вашей армии, и, кроме этого, наверняка нарушится устойчивость всех войск левого крыл, а Воронежского фронта. Поняли меня, Павел Алексеевич?

— Так точно, товарищ командующий фронтом! — взволнованно ответил Ротмистров, положил трубку и тут же потребовал связать его с генералом Труфановым.

Услышав знакомый голос, Ротмистров прокричал:

— Я вам приказываю, товарищ генерал, — немедленно, форсированным маршем, двинуть подчинённые вам части в район прорыва противника на участке 69-й армии!

— Не расслышал, повторите! — попросил Труфанов: в трубке действительно шипело и трещало. — Повторите, где?

— На участке 69-й армии! И там совместно с её войсками вам надлежит остановить немецкие танки. И запомните, генерал Труфанов, вы должны, обязаны ни в коем случае не допустить их продвижения в северном направлении.

— Вас понял!..

… Ночь кончалась. Ночь шла на убыль. И наступал рассвет. И пока ещё не кровавый…

ПЕСНЯ ФЁДОРА ПОЛЕЖАЕВА

Фёдор Полежаев лежал на замызганной до безобразия фуфайке, раскинув широко ноги, руки он подложил под голову. Вперив взгляд в ночное июльское небо, он пристально и неутомимо разглядывал бесконечно далёкие звёзды, весело подмигивающие ему.

— Интересно, — ни к кому особо не обращаясь, проронил Фёдор, — есть ли на звёздах жизнь? Живут ли там люди или, допустим, существа, нам подобные… Интересно…

Валентин Кошляков, сидя у самого танка, думал о Фаине. Василий сказал, что она передавала ему привет. Вот Валентин и морочил себе голову — с чего бы эта… эта дерзкая и противная девчонка опять ищет его расположения? Нет, он — Валентин — человек гордый, он не унизится до того, чтобы пойти на примирение. Оскорблённые и обманутые мужские чувства всячески противились этому. Однако, сердце — распроклятое сердце, кричало о другом, о том, что он — лейтенант Кошляков, любит и очень даже любит эту взбалмошную вертихвостку по имени Фаина. И сердце лейтенанта звало, манило к обманувшей его, но всё равно желанной девушке.

Очнулся от дум Валентин по самой что ни есть простой причине: кто-то самым безапелляционным образом дёрнул сто за рукав.

— Товарищ лейтенант, вы что, спите? — вопрошал его Фёдор.

— Я? Нет, я не сплю. Тьфу, дьявол, напугал ты меня…..

— Товарищ лейтенант…

— Ась?

— Как вы думаете, есть жизнь на звёздах?

— Фёдор, ну откуда я могу это знать? — вздохнул Валентин, недовольный тем, что прервали ход его мыслей. — Тебе сподручнее в сто раз это знать.

— Мне? Почему?

— Да потому, что ты в Бога веришь. А Бог, если верить священному писанию, всё сотворил сам. Значит, он знает, где есть жизнь и цивилизация, а где — нет. Вот и спроси у него, помолись…

Фёдор на некоторое время замолчал, обидевшись на Котлякова, а затем глуховато попросил:

— Товарищ лейтенант, почитайте стишки. Свои…

— Нет, Полежаев, мне неохота.

— Тогда спойте чего-нибудь, у вас это хорошо получается.

— И петь я, Фёдор, не буду. Нет настроения.

Фёдор помолчал.

— Воля ваша, — наконец выдохнул он, — не хотите, как хотите. А у меня есть настроение, и я спою.

— Валяй, — согласился Валентин, — пой!

Фёдор слегка откашлялся и тихо запел;

Колосилась в поле рожь густая,

Шелестели усики овса.

Где-то за деревнею далёкой

Девичьи звенели голоса.

Валентин, собравшийся было снова помечтать о Фаине, передумал это делать; песня была ему совсем незнакомой, но очень уж хорошей, и он невольно стал вслушиваться в слова её и в душевную мелодию.

Не хватало Коле керосину,

Он поехал в город по бензин.

Не успел он с горочки спуститься,

Немцы показались впереди.

Подошли Василий и Владимир, осторожно и тихо присели около брата. А Фёдор продолжал песню.

Керосин они в руках держали,

Молодое тело облили.

Тело молодое догорало,

А потом документы нашли.

Ждала не дождалася девчонка

Колю из соседнего села.

Полоса несжатая стояла

Тракториста Колю всё ждала.

Колосилась в поле рожь густая,

Осыпались усики овса.

Где-то за деревнею далёкой

Девичьи умолкли голоса.

Фёдор не успел закончить последнюю строку, как его прервал чей-то голос:

— Вы почему это поёте в такое время?

Все обернулись на голос. Луна высветила бледное лицо Никанора Зенина.