Июльский ад - [47]

— Я спрашиваю: почему вы поёте?

Полежаев вскочил, вытянулся в струну:

— Виноват, товарищ капитан! — неловко отчеканил он.

— А в чём, собственно, дело, капитан? — недоумевающе спросил Валентин.

— А в том, товарищ лейтенант, что петь сейчас нельзя. Тишина вон какая стоит, немцы рядом. Прислушаются — и враз накроют. И не одного певца, а… Короче, соблюдайте тишину.

Валентин хотел было ответить Никанору резкое, злое, по Владимир удержал его.

— Не надо, братуха, пусть он себя почувствует небольшим начальником, — сказал он. — Зенин у нас — ка-пи-та-ан!

Зенин зло сплюнул на ядовитое, замечание Владимира и зашагал прочь. А. Владимир улыбнулся;

— Пусть топает Никанорка и не лезет в дела нашего боевого экипажа… Да, я тут письмо написал…

— Маме? — перебил его Валентин.

— Не-ет! — замялся Владимир. — Леночке Спасаевой я написал…

— А маме? — наивно спросил Валентин.

Владимир густо покраснел, но, спасибо, была ночь и никто не увидел эту его краску смущения. А Василий сказал:

— Маме обязательно надо написать. И это мы сделаем утром, а то сейчас темень…

— Конечно! — обрадованно подхватили братья. — Непременно напишем!.. — А Валентин к Полежаеву повернулся: — А ты, Фёдор, домой писать будешь или как?

Фёдор вздохнул:

— Наверное, «или как». Чего ж мне писать, когда мой хутор в десяти километрах от Прохоровки находится!.. Я, наверное, домой заеду. Прямо на танке.

И он тихо засмеялся.

— А вы, товарищи лейтенанты, вместе со мной ко мне в гости поедете?

— Ха, прекрасный вопрос! Что ж нам, выходить из танка придётся? — усмехнулся Василий. — Шустрый ты, мужичок полежаевский, но нас не обшустришь. В гости все вместе поедем, только вот фрицам здесь жару зададим — и поедем!

— То-то же! — засмеялся Фёдор. — Я часом подумал, побрезгуете, откажетесь. А вы, оказывается, люди негордые.

МАНШТЕЙН ДУМАЕТ

Генерал-фельдмаршал Манштейн, возглавляющий группу армий «Юг», заметно нервничал. Он снова и снова вглядывался в донесения и рапорты, доставленные ему в последние дни, сурово хмурил брови и все данные из этих самых донесений и рапортов сопоставлял с аккуратно вычерченной оперативной картой.

Особенно его тревожило положение 4-й танковой армии, которая ещё утром-5 июля — перешла в наступление из района севернее Белгорода. Генерал-полковнику Готу, который командовал этой армией, было приказано нанести главный удар на Обоянь и Курск. И он уверенно движется вперёд, если судить по его донесениям. Но старый вояка Манштейн как бы подспудно чувствует, что, видимо, не совсем уверен в своих силах прославленный Гот. А вот почему такая мысль закрадывается в голову генерал-фельдмаршалу, он и сам сказать не может,

Манштейн снова берёт в руки донесения командующего 4-й танковой армией. Гот пишет, что второй танковый корпус СС в жестоких боях отразил атаки русских на свой восточный фланг. Собственное продвижение на северо-запад имело полный успех, но в вечерние часы было прекращено. Танковая дивизия «Мёртвая голова» отбросила назад, через Донец, атакующего врага с тридцатью танками. Это произошло западнее Вислого. Так, где это Вислое на карте? Ага, нот оно…

Что далее? Гот докладывает, что в течение всего дня дивизия «Райх» участвовала в напряжённых оборонительных боях на лини Лучки-Тетеревино; на неё — с востока, северо— востока и с севера — накатывались всё новые и новые волны русских. Эта же самая «Райх» и ударная группа «Адольф Гитлер» после ожесточённого танкового боя, в атаке на северо-восток, заняли хутор Весёлый и высоты в трёх километрах севернее него.

Манштейн потёр усталые, покрасневшие от недосыпания глаза. Сам себе проговорил:

— Это донесение Гота от 8 июля. А где же за 9-е?… Так, вот оно…

Генерал-полковник докладывал, что при отражении не значительных вражеских атак на позиции участка Тетеревино — Лучки в ночное время переводилась вся танковая дивизия «Мёртвая голова. Делалось это для того, чтобы в ранние часы повести наступление в северо-западном направлении.

Манштейн ещё раз протёр глаза. Следующая запись генерал-полковника ему не нравилась. Он писал, что поздно снявшись с позиции, 1-й усиленный полк с отделением танков только в 10 часов сомкнулся с обеими дивизиями: справа — с «Мёртвой головой», слева — с «Адольфом Гитлером».

«Так, так, — подумал генерал-фельдмаршал раздражённо, — вот тебе и досадные мелочи, которых никак нельзя допускать при ведении боевых действий. А тут ещё и правая полковая группа «Мёртвой головы» совершила большое опоздание: заняв Васильевку и Козловку, она встретила сильное сопротивление русских и до темноты не смогла выполнить задание по созданию плацдарма через Псел…».

Манштейн встал, нервно заходил по комнате. Сводку на 10 июля он знал почти наизусть. И она не очень его успокаивала. В четыре двадцать авиаразведка «Мёртвой головы» донесла, что севернее Тетеревино обнаружила тридцать танков, которые при появлении самолёта-разведчика пустили дымовую завесу. Танковая гренадерская дивизия «Райх» обеспокоена шумом танковых моторов восточнее высоты К-47, услышанном в пять утра. Без пяти семь: юго-западнее Лучек — артобстрел дивизии «Мёртвая голова». Семь тридцать: Грязное занято сильным противником. Без пяти восемь: из лесного массива западнее совхоза «Комсомолец» тридцать танков и пехота наступают на наши боевые порядки, расположенные в двух километрах на северо-восток от Тетеревино.