Июльский ад - [29]

Валентин вздохнул:

— У меня с этим вопросом всё не так просто. Между мной и Фаиной, между нашими отношениями торчит этот чёртов Никанор; раньше Фаина его, по-моему, недолюбливала, а теперь, кажется, привыкает к нему.

— Ты, брат, поговори с ней. По-серьёзному… — посоветовал Владимир Валентину.

— А что, это дельная мысль! — охотно, и даже с каким-то энтузиазмом, согласился Валентин. — И я не буду откладывать на завтра то, что я смогу сделать сегодня. Итак, брательники, я на полчасика отчаливаю.

— Куда? — спросил Василий.

— На Кудыкину гору! К Фаине, чёрт побери, к ней же: я поговорю с ней прямо сейчас.

— Что ж, успехов тебе, Валька.

У медиков было на удивление тихо, Валентин даже подумал ненароком: «А не разбежались ли все по домам, да ещё и по случаю окончания войны?!». Он заглянул в одну комнату — никого, в другую — пусто, толкнул дверь третьей и… И сердце его от неожиданности чуть было не остановилось!.. На кровати — полулёжа на ней — страстно целовались Фаина и Никанор!..

— Фаина! — сдавленно и глухо воскликнул Валентин. — Фаина!..

Застигнутая врасплох парочка мигом вскочила с кровати. Фаина, покраснев, отвернула от Валентина лицо, а Никанор зло выдохнул прямо в покрывшиеся туманом глаза Котлякова:

— Стучать надо, лейтенант! Стучать!.. Интеллигентные люди всегда и везде так поступают…

Убитый неожиданным зрелищем Валентин не смотрел на подёрнутое злом лицо Зенина, он не сводил глаз со своей любимой Фаины.

— Фаина! — снова, но уже с тоской в голосе произнёс он.

И Фаина подняла лицо.

— Никанор, выйди, пожалуйста, на улицу! — попросила приказала она. — Мне нужно сейчас же, без свидетелей, выяснить отношения с лейтенантом Котляковым.

Зенин нехотя протопал к двери. И как только он переступил порог, Фаина упрямо вздёрнула голову.

— Ну, — сказала она, — что? Говори…

— Фаина, я глазам своим не верю… Ведь совсем недавно ты клялась мне!.. Я не верю…

— Извини, Валентин, но тебе придётся поверить. Не знаю, право, как получилось, но я… полюбила капитана Зенина.

— Как же так? Ведь ты мне говорила, что у тебя с Никанором ничего такого нет и не было, что он врал тогда, когда мы с ним подрались…

— Я тебе сейчас всё объясню…

Валентин рассеянно молчал некоторое время, а потом, собравшись с духом, сказал:

— Не надо, Фаина, мне ничего объяснять. И так всё ясно и понятно. Я — ухожу… Навсегда… Но прежде, чем я переступлю порог в последний раз, я хочу прочесть моё стихотворение, посвящённое тебе и только что сочинённое:

Снова вспыхнет за окошком,

Заискрится солнцем снег…

Мне привиделось: сегодня

Целовались мы при всех,

Я не знаю, что случилось?

Может, в кровь вошло вино?…

Но об этих поцелуях

Мне мечталося давно.

Знаю, это просто вспышка:

Через день пройдёт любовь…

Как и ты уйдёшь, малышка,

К другу новенькому вновь.

Ну и пусть, с меня — довольно!..

Я разлуки не боюсь,

И с другими на приволье

Пьяным вдребезги напьюсь.

Он замолчал, проглатывая комок, подступивший к горлу, потом сказал:

— А теперь, Фаина, прощай.

— Погоди!

— Чего тебе ещё?

— Валентин, можно я поцелую тебя на прощание?

Валентин грустно и тоскливо улыбнулся:

— Давай не будем… Не надо сентиментальности, обойдёмся без слёз. Прощай, и будь счастлива! С другим…

И, развернувшись, он резко толкнул дверь ногой.

Братья Кошляковы — Владимир и Василий — сосредоточенно хлопотали возле своего танка. Им с усердием помогал заряжающий Полежаев.

— Ну как, поговорил с Фаиной? — вытирая руки ветошью, спросил Василий подошедшего Валентина.

— Поговорил, — нехотя буркнул тот, присаживаясь на траву.

— Ты какой-то прямо не в себе, — сказал Владимир, внимательно вглядываясь в лицо брата. — Что-то не так?

— Не так… Мы с Фаиной… расстались. Вопросы прошу не задавать. По крайней мере — сегодня.

Владимир и Василий переглянулись и, понимающе вздохнув, принялись за прерванную работу; Полежаев, неловко кашлянув, проворчал: «Бог её накажет!»; а Валентин, накрыв лицо пилоткой, вытянувшись, замер на траве. И никто из них — ни Владимир, ни Василий, ни Валентин и тем более Полежаев — не знал, что сегодня, именно сегодня неотвратимо закрутился маховик большого колеса, которое непременно покатится в сторону пока ещё никому неизвестной Прохоровки. Они, эти молодые ребята, не знали, что сегодня начальник штаба армии генерал Баскаков с начальниками подчинённых ему отделов, командующим артиллерией генерал-майором артиллерии Владимировым, начальником инженерных войск полковником Исуповым уже приступил к обеспечению маршрутов движения корпусов, организации противовоздушной обороны и комендантской службы на предстоящем марше, составлению графика прохождения войск по рубежам и подготовке необходимых документов. Не знали братья Кошляковы и о том, какая большая ответственность возлагалась на начальника управления бронетанкового снабжения и ремонта полковника Солового, который со своими подчинёнными должен был составить план технического обеспечения армии на марше и принять все меры к тому, чтобы ни один танк не вышел из строя. Братья Кошляковы и заряжающий Полежаев твёрдо знали только одно — скоро будет что-то страшное, которое непременно коснётся их. Это чувствовалось везде и во всём.