Иванов-48 - [6]

Шрифт
Интервал

И театральный деятель поставил последнюю точку: «Доверься».

Москвич клялся Иванову, что именно так все и происходило. После некоторой (небольшой) переработки пьеса действительно пошла на разных сценах. Сразу в семи городах пошла. И называлась теперь не «Заговор лилипутов», а «Верные друзья». Через год была удостоена Сталинской премии. Конечно, кое-что получил и драматург, но приватно. Вот об этой истории Иванов и хотел написать рассказ, но старый друг и наставник, журналист, завотделом писем областной газеты Филиппыч (так его все звали), выслушав Иванова, просто налил ему из чекушки.

«У тебя в этом твоем рассказе сразу все герои вызывают подозрение».

«Так я же еще ничего не написал».

«Но уже задумался».

А в потерявшейся тетради, кстати, были наброски еще одного рассказа.

Про швейцара из ресторана бывшей гостиницы «Гранд-отель», переименованной в «Сибирь». Этот швейцар все пытался обратиться к большому начальству, любившему приватно наезжать в отдельные номера. У швейцара недавно сын сел. Может, по делу, может, по пятьдесят восьмой, этого он внятно не объяснил. Сыновья, они бывают всякие. Есть такие, что наследуют от отцов их шрамы и татуировки, а этот дурак просто книжки читал. Каждый вечер швейцар теперь козырял: «Доброго здоровья вам, Иван Афанасьевич!.. Здравия желаем вам, Иван Аркадьевич!..» И все такое прочее.

Начальство благосклонно кивало, но не останавливалось.

Швейцар, он что? Он беспартийный, он работает не в шахте, и на вид не сильно умен. И мечта у него странная: выручить сына и уехать в Монголию. Якобы сам это не раз по дружбе объяснял Филиппычу. Степи в Монголии, табуны лошадей, просторы… Пришлось доходчиво (тоже по дружбе) объяснить старику: «Уймись, уймись. Бывал я в этой твоей мечте. Там если сын родится — сразу сажают дерево, а если сын вырастет дураком — дерево тут же срубают…»

4

Чаще всего сюжеты свои Иванов обдумывал в поездках.

Любил ездить в поезде. Темный вагон подрагивает, чай горячий.

За окном — ели лапчатые, густые, тени по снегу. Много читал. Вспоминал Полярника.

В прошлый приезд Полярник рассказывал, что образцы, обнаруженные им на Севере, отправлены были в Москву на имя Лаврентия Павловича Берии в специальной кипарисовой шкатулке. В поезде все как-то смутно мешалось. Иногда плацкартный вагон был почти пуст, пахло каменным углем. Видимо, стоили геологические образцы такого внимания, если Лаврентию Павловичу отправляли их в кипарисовой шкатулке. Ночь. Чай горячий. Тени за окном. Северный олешек махал рогами. Из пробитого кайлами шурфа несло, наверное, морозной сыростью. Вырезали у пустых бензиновых бочек верхние днища, заполняли образцами. Детально всего не перескажешь, но Иванов хорошо помнил, как Полярник рассказывал про найденные породы. Переплетающиеся прожилки минералов — желтых, зеленых, белых, красно-бурых, голубых. Сложный узор, напоминающий картины Врубеля или, может, южные ковры.

Медведь как-то без приглашения явился в лагерь. Такой здоровенный, что сразу все заперлись в промбудке, кроме нерасторопного помощника бурового мастера. С большого страху товарищи не проявили пролетарской солидарности и, невзирая на свирепые призывы помбура, дверь не открыли, боялись, что за компанию с ним медведь войдет. Только когда подъехал трактор, мишка убрался. Тогда дверь открыли, и кто-то заметил, что медвежьи следы идут вокруг промбудки одной сплошной цепочкой, а вот человеческие — помбуровские — проглядываются только у углов будки. Поглядели на помбура, — за сотню килограммов человек, не прыгун вроде, и будка стандартная — метров семь длиной, но ведь прыгал помбур от угла до угла. Так что, точно, возможности человека безграничны.

Однажды ожидал поезд на станции Тайга.

В вокзальном ресторане занял место у белой дореволюционной еще изразцовой печи под самый потолок. Бирюзовые лебеди на плитках. В дальнем простенке плакат в три цвета — Иосиф Виссарионович в военном кителе белом с погонами, из всех орденов только Звезда Героя. Рядом, специально пересчитал, шесть восторженных человек: трое мужчин и три женщины — в орденах.

Трудись с упорством боевым,
чтоб стал колхоз передовым!
За честный труд награда ждет:
достаток, слава и почет!

Правую руку вождь сунул под вторую сверху пуговицу кителя.

Иванов смотрел на картину, не отрываясь. Не видел волнующейся толпы на перроне, не слышал, как пытались цыгане, смуглое племя, прорваться в ресторан. «Трудись с упорством боевым!» Это не для цыган. Бога не боятся, только швейцар с ними и управляется. За окном ресторана покачивался фонарь, бросал неяркий свет на инвалидов, прячущихся под памятником — тоже Иосифу Виссарионовичу. У одного костыли, у другого — доска на подшипниках. Печень пропита, сердца разбиты, но прибаутки не затихают. Мимо проходил, слышал. «Финский сержант Пуккало. Гы, гы, гы… Японский генерал Сикала Какала. Гы, гы, гы… Немецкий барон фон Триппер…» И медленно, фыркая, пришептывая, пуская пар, двигался вдоль перрона маневровый паровоз, как двигался тут когда-то вышедший из паровозного депо бронепоезд «Лунинец».

Томская железная дорога все, что могла, делала для фронта.


Еще от автора Геннадий Мартович Прашкевич
На государевой службе

Середина XVII века. Царь московский Алексей Михайлович все силы кладет на укрепление расшатанного смутой государства, но не забывает и о будущем. Сибирский край необъятен просторами и неисчислим богатствами. Отряд за отрядом уходят в его глубины на поиски новых "прибыльных земель". Вот и Якуцкий острог поднялся над великой Леной-рекой, а отважные первопроходцы уже добрались до Большой собачьей, - юкагиров и чюхчей под царскую руку уговаривают. А загадочный край не устает удивлять своими тайнами, легендами и открытиями..


Костры миров

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Герберт Уэллс

Герберт Уэллс — несомненный патриарх мировой научной фантастики. Острый независимый мыслитель, блистательный футуролог, невероятно разносторонний человек, эмоциональный, честолюбивый, пылающий… Он умер давным-давно, а его тексты взахлёб, с сумасшедшим восторгом читали после его кончины несколько поколений и еще, надо полагать, будут читать. Он нарисовал завораживающе сильные образы. Он породил океан последователей и продолжателей. Его сюжеты до сих пор — источник вдохновения для кинематографистов!


Итака - закрытый город

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Школа гениев

Захватывающая детективно-фантастическая повесть двух писателей Сибири. Цитата Норберта Винера: «Час уже пробил, и выбор между злом и добром у нашего порога» на первой страничке, интригует читателя.Отдел СИ, старшим инспектором которого являлся Янг, занимался выявлением нелегальных каналов сбыта наркотиков и особо опасных лекарств внутри страны. Как правило, самые знаменитые города интересовали Янга прежде всего именно с этой, весьма специфической точки зрения; он искренне считал, что Бэрдокк известней Парижа.


Земля навылет

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.