Иванов-48 - [11]
8
Упячка пыщь пыщь
9
В потерянной тетради даже «Справочник по математике» упоминался, а вот Полину, Нижнюю Тунгуску, Иванов именем не означил. Просто — НТ. Считал, большего и не надо. И жалел в основном о заметках к будущему выступлению.
Сообщение о Сталинских лауреатах появилось в «Правде» второго апреля.
Инвалид Пасюк в тот же день вырезал все напечатанные портреты. Двадцать девять замечательных прозаиков, поэтов и драматургов. Писательницу Кетлинскую Иванов однажды даже мог увидеть в клубе железнодорожников, но Вера Казимировна из Ленинграда не приехала. Он жалел, потому что успел прочитать все ее книжки, которые нашлись в городской библиотеке: «Девушка и комсомол», «Натка Мичурина», «История одного лагеря» и «Мужество». Не нашел только «Жизнь без контроля. Половая жизнь и семья рабочей молодежи». Написала Кетлинская эту книжку в соавторстве с В. Слепковым, неизвестно, кто такой, наверное, во всем помогал.
А вот с писателем и ученым Михайловым Иванов все же встретился — в филиале Академии наук СССР на улице Мичурина. Николай Николаевич носил очки, академическую бородку, вязаный белый свитер. Говорил просто, взмахивал рукой, помогал донести свою мысль. Вот висит на стене карта, говорил увлеченно. Давайте подойдем к карте, предлагал, как к распахнутому окну. Давайте глянем на страну, окутанную сеткой параллелей и меридианов. Хорошо Михайлов говорил, слова запоминались. По утрам Иванов тоже глядел на страну — сквозь заиндевелое окно. Красиво мерцали цветные огни на железнодорожной линии… чернел скопившийся мусор под заснеженным штакетником… белели сугробы, помеченные желтым почерком соседского махатмы…
Вот звездочка — наша столица Москва, увлеченно рассказывал Михайлов.
А восточнее — ветвистое дерево Волги, а еще восточнее — древние уральские складки, низины Западной Сибири, серп Байкала. Умело понижал и повышал голос, рукой взмахивал. Филиппыч бы сказал: стилистической цельности человек.
А Иванов мог сказать такое только про майора Воропаева.
Не того, который описан в романе писателя Павленко, а про соседа по квартире.
Майор иногда возвращался со службы такой усталый (особенно после облав на вокзале, в ресторанах и в других похожих местах), что татарка сама спрашивала: «Подсобить?». И без всяких просьб стаскивала сапоги с майора, бывало, что и портянки стирала. Майор блаженно шевелил усталыми пальцами ног и прислушивался, что это там опять в кухне бормочет Француженка. Тряпкой мокрой возит по подоконнику и бормочет. «Конь офицера… Конь офицера вражеских сил…» Военные стихи, наверное. «Прямо на сердце… Прямо на сердце ему наступил…»
А татарка опять за свое: «Ты не думай, товарищ майор, я твои портянки и простирну, и высушу… А Полярник-то, а? Ездит и ездит…»
«Ну чего ты к нему прилипла, Аза? Он скоро вернется».
«Ага, вернется, начнет лярвей водить…»
«Он с такими не водится».
«А к нему какая ни придет, все одно — лярва…»
«Ты думай, — отбивался майор, — ты думай, что говоришь, Аза».
«Я-то думаю, — отбивалась татарка. — У меня пятеро. Не для страны разве?..»
10
Вечером зазвонил телефон. Татарка из коридора крикнула: «Иванов!».
Иванов решил, что Филиппыч звонит, но звонили из писательской организации. Сам Слепухин — секретарь писательской организации. Александр Леонидович. Он сразу спросил: «Не спишь?». Сидел, наверное, за письменным столом и привычно курил папиросу.
В книгах Слепухина все курили.
Женщины и мужчины, военные и штатские, пастухи и плотники.
Обычный «Беломор» курили. И тоненькие — «Прибой». И шикарные — «Первомайские», «Казбек» — с абреком на фоне гор. Толстые «Люкс», «Севан», «Конкурс» — с фортепьяно и скрипкой. «Новогодние» и, конечно, «Северную пальмиру» — с биржей и рострами на стрелке Васильевского острова. Даже утопленника в каком-то очерке Слепухина милиционеры выловили из реки с папиросой в зубах. «Делегатские». По этой размокшей папиросе и определили потом преступника (кто мог угостить несчастного такой дорогой папиросой?). Но вообще-то очерки Слепухин писал вдумчиво, интересно, хотя действительно курили у него все — и местные, и вербованные, и ссыльнопоселенцы, и врачи, и охотники. Он даже эпиграфы соответствующие отыскивал. «Рыбаки закидывают сети в дымное мерцание озер». Перед собраниями писатели Шорник и Михальчук иногда любили поиграть с названиями книг своего секретаря. «Выигрывает человек», — называл книгу Слепухина Шорник, а Михальчук продолжал с улыбкой: «…курящий». «Добрые всходы», — называл Шорник, и Михальчук опять продолжал: «…табачных грядок». — «Расправляются крылья». — «…стоит закурить „Депутатские“». — «Снова весна». — «…угощайтесь каннской махоркой».
«Ты, — подышал в трубку Слепухин, — завтра в газету не спеши».
«Ну да, не спеши! Мне Филиппыч строгача вставит».
«Я с ним договорюсь. Перебьется Филиппыч».
«А к чему это вы, Александр Леонидович? — спросил с надеждой. — Неужели верстку моей книжки в издательстве подписали?»
«Не торопись, Иванов. Работают еще с твоей версткой. Ты по другому поводу нужен».
«По какому?» — радость как-то зависла.
«Бывал в „Сибири“?»
«В ресторане?»
«Вот видишь, — укорил Слепухин. — Дел у тебя по горло, а на уме одни рестораны. Где только деньги берешь? — Ворчал, впрочем, не скрывал приязни, шутил, конечно, но и озабоченность в голосе проскальзывала. — Я не про ресторан, я про гостиницу того же имени».
Середина XVII века. Царь московский Алексей Михайлович все силы кладет на укрепление расшатанного смутой государства, но не забывает и о будущем. Сибирский край необъятен просторами и неисчислим богатствами. Отряд за отрядом уходят в его глубины на поиски новых "прибыльных земель". Вот и Якуцкий острог поднялся над великой Леной-рекой, а отважные первопроходцы уже добрались до Большой собачьей, - юкагиров и чюхчей под царскую руку уговаривают. А загадочный край не устает удивлять своими тайнами, легендами и открытиями..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Герберт Уэллс — несомненный патриарх мировой научной фантастики. Острый независимый мыслитель, блистательный футуролог, невероятно разносторонний человек, эмоциональный, честолюбивый, пылающий… Он умер давным-давно, а его тексты взахлёб, с сумасшедшим восторгом читали после его кончины несколько поколений и еще, надо полагать, будут читать. Он нарисовал завораживающе сильные образы. Он породил океан последователей и продолжателей. Его сюжеты до сих пор — источник вдохновения для кинематографистов!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Захватывающая детективно-фантастическая повесть двух писателей Сибири. Цитата Норберта Винера: «Час уже пробил, и выбор между злом и добром у нашего порога» на первой страничке, интригует читателя.Отдел СИ, старшим инспектором которого являлся Янг, занимался выявлением нелегальных каналов сбыта наркотиков и особо опасных лекарств внутри страны. Как правило, самые знаменитые города интересовали Янга прежде всего именно с этой, весьма специфической точки зрения; он искренне считал, что Бэрдокк известней Парижа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.