Иван. Жизнь, любовь и поводок глазами собаки - [39]

Я уже давно собирался рассказать вам о Коллин. Она для меня как вторая мама, и если бы она первой нашла меня в приюте для бездомных животных, моя жизнь сложилась бы ничуть не хуже, чем сейчас. Она такая же красивая, как и Кристина, и люди часто их путают. Думаю, это говорит о многом. Коллин решила стать ветеринаром по многих причинам, но самое главное — потому что она любит животных, особенно тех, что остались без дома. У нее самой живет пара собак, которых она взяла из приюта. Я, конечно, не в восторге от походов к ветеринару, но знаю, что с Коллин я в надежных руках.

Вечером после обследования вся семья собралась вокруг меня. Все плакали, и это меня сильно смущало. Мне было их очень жаль, особенно детей, и я знал, что все это из-за меня. Должно быть, с моей ногой действительно все очень плохо, раз они так расстроились. Мне хотелось сказать им, что со мной полный порядок, если не считать хромоты. Весь вечер звонил телефон, и я слышал, как они разговаривали в соседней комнате и снова начинали плакать. Мне сказали, что это звонят мои старые друзья и все передают мне привет. Я решительно не понимал, отчего все так переживают, и думал, что им просто нужно взять себя в руки и успокоиться.

На следующее утро, попытавшись встать на ноги, я почувствовал такую резкую боль, что едва не потерял сознание. Стоило мне хотя бы немного перенести вес на больную ногу, как в нее словно вонзалась сотня острых кинжалов. Плохи дела. Моя семья помогла мне выйти на улицу, но мне сразу же захотелось вернуться на место и прилечь. Мне казалось, что если я буду просто лежать, то все будет хорошо и окружающие перестанут так сильно волноваться.

Через пару дней я узнал, что у меня рак. Я знал, что это очень серьезный диагноз. Снова была назначена встреча с Коллин, и на этот раз я понимал, что мне предстоит очередная большая операция. Сказать по правде, я не сильно волновался. Я знал, что в случае беды есть те, кто меня любит, и они придут на помощь в трудную минуту. Я поступил бы точно так же, и не один раз.

Кому нужны четыре ноги?

Когда меня снова привезли в клинику, весь персонал вышел мне навстречу и каждый норовил погладить меня и потрепать за ушком. Я был рад их видеть, но меня слегка трясло от страха. Коллин отнесла меня на второй этаж, в кабинет с большим металлическим столом. Увидев, как она берет в руки шприц, я нервно сглотнул. «Ладно, — подумал я, — чему быть, того не миновать». Наблюдая за Коллин, я понял, что предстоящая операция будет в корне отличаться от всего, что мне довелось пережить раньше. Но она улыбнулась, ласково погладила меня по голове, и мне сразу же стало легче. Затем Коллин сделала мне укол, и после этого я ничего не помню.

По моим ощущениям, я проспал несколько дней, и все это время мне снились странные сны. Я бежал среди огромной стаи одноглазых волков, как вдруг увидел над собой улыбающиеся лица членов моей семьи; их дыхание превращалось в пар на морозном воздухе. В какой-то момент я ощутил необыкновенную легкость во всем теле, но тут же почувствовал, как кто-то дергает и тащит меня за ногу. Казалось, это не закончится никогда, но когда наконец очнулся, я удивился, как спокойно все вокруг. Коллин что-то шептала мне на ухо, и первое, что я увидел, — это ее улыбку.

Она вынесла меня на улицу. Интересно, что я совсем не чувствовал боли. Более того, я не чувствовал своей ноги. У меня ее больше не было! Как странно! Я пытался сделать хоть один шаг, но каждый раз заваливался на бок. Что же теперь делать? Я смиренно перенес удаление глаза, потому что от него все равно не было никакой пользы. Я понимал, что нужно было восстановить колено после схватки с оленем. Я без всяких уговоров согласился на операцию на горле, потому что боялся умереть от удушья. Но это?… Взять и лишиться целой ноги? Как же я буду бегать на трех ногах? Как же мне теперь защищать мою семью?

Коллин тем временем уговаривала меня по максимуму использовать здоровую заднюю конечность, и я старался делать все, что она говорит. Это было непросто, и после нескольких попыток мне удалось преодолеть лишь несколько метров. Здоровая нога еле выдерживала вес моего тела. Да уж, нелегко мне теперь придется!

Я никогда не сердился на Коллин за то, что она лишила меня ноги. Я знал, что у нее не было другого выхода, но от этого мне не становилось легче. Я провел в клинике еще одну ночь, а на следующий день за мной приехала моя семья. Я был счастлив их снова увидеть и уехать подальше отсюда, пока они не оттяпали мне еще что-нибудь, например голову! Увидев Тима, я инстинктивно бросился к нему, и Коллин этому очень обрадовалась. По ее словам, это был хороший признак. Она, должно быть, очень сильно в меня верила, раз так часто повторяла, что я прекрасно приспособлюсь к жизни на трех ногах и что это только вопрос времени. Коллин говорила, что я обладаю сильным духом, и от ее слов мне становилось еще лучше.

По возвращении домой меня окружили таким вниманием и заботой, что мне даже сложно это описать. Дети, правда, не могли сдержать слез, но я изо всех сил старался слизывать слезинки с их щек. Нет ничего на свете, на что я мог бы променять любовь своей семьи. В течение следующих нескольких недель я заново учился ходить, а еще мы начали готовиться к Рождеству.