Иван родил девчонку - [28]

ПАССАЖИР

Я сидел в придорожной «Пельменной» и с отвращением жевал тягучие безвкусные пельмени, запивая их густым какао. Если бы они были просто из свиного сала, это злило бы, наверное, меньше, но пельмени были вообще неизвестно из чего. Не впервой, конечно. А скорее всего, просто девятые сутки рейса давали себя знать. Перед самым домом всегда невмоготу, сна нет, аппетита нет. И постоянно точит мысль: «Только бы доехать, брошу все к черту, не мальчик уже мотаться неприкаянно по свету, никаких денег не надо». А придешь из рейса, отдохнешь с недельку, и снова снится по ночам она, манит и зовет, проклятая. Большая трасса! Тр-р-расса! Вслушайтесь в это слово, свистящее, как ветер больших скоростей, рокочущее, как надежный и сильный мотор!

Я сидел и со злостью жевал отвратные пельмени.

— Разрешите к вам? — послышалось за спиной.

Какой-то мужик моего возраста в сером драповом пальто и такой же серой шляпе с бутылкой минеральной и стаканом в руке стоял надо мной, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Его лицо было странно знакомым. Я чувствовал, что видел, а возможно, и знал этого человека, хотя и очень давно. Я напряг память, но безуспешно.

— Садитесь, о чем спрашивать! — ответил я, стараясь придать голосу оттенок дружелюбия, и перебросил шапку на соседний стул.

Незнакомец-знакомый сел, забулькал водой. Жадно выпил стакан, снял шляпу. Под шляпой оказалась сильно поредевшая, но еще кудрявая шевелюра.

«Нет, ему, пожалуй, под сорок, — подумалось мне, — значит, годиков на пять постарше, впрочем, в нашем возрасте это уже значения не имеет».

Я с удовольствием потягивал какао. Вот, говорят, детский напиток. А мне нравится. Лучше бы кофе с молоком, но если его нет, то и какао хорошо. Вообще люблю сладкое. Наверное, потому, что не люблю горькое. А мужик тем временем медленно, по глотку пил второй стакан минералки.

«Ну где же я его встречал?» — сверлило голову. Спросить об этом напрямик я не мог. Ведь если ты знал человека, да напрочь забыл, следовательно, как ты к нему относился?..

Он перевернул стакан и надел его на бутылку. И посмотрел на меня.

— Это не ваша машина за окном?

— Моя.

— Простите, а куда едете и откуда, если не секрет?

— «Вперед пятьсот, назад пятьсот», слыхали небось? — засмеялся я. — Лучше сразу скажите, куда подвезти?

— Да мне, понимаете, до Лапинска, а то автобус только вечером, доберусь ночью, а остановиться негде, даже автовокзал на ночь запирают…

— Поехали, о чем речь.

У меня на дверце надпись: «Приказ: пассажиров не брать!» Раньше я ее вроде и не замечал, вернее, не думал о ней. А тогда вдруг задумался. Как вообще это понимать? По сути, ведь хамство. Как это так вообще-то, почему? И кто тебя, ретивый начальник, на это уполномочил? Может, авто и таксопарки боишься по миру пустить? Надо выяснить при случае…

И мы поехали. Мелкая крупа, стучавшая в стекло, сменилась крупными хлопьями. Встречные машины медленно выплывали из непроглядной белой мути. Кое-кто зажег подфарники.

«Как всегда, — невесело думал я, — когда хочется скорей, когда остается каких-то две, две с половиной сотни, погода устраивает обязательную пакость. Теперь бы только к ночи дотащиться, нос не расшибить на этой катушке».

Пассажир насупленно молчал, то и дело бросая в мою сторону быстрые короткие взгляды.

«Старею, что ли, — его лицо не давало мне покоя, — ведь явно встречались где-то…»

— Может, познакомимся, дорога неблизкая, — протягивая руку, решил схитрить я, — Дмитрий, шофер, а вы кто?

— Иван, любовь, — замешкавшись, ответил пассажир, немного смутившись.

— Любовь, это что, — удивился я, — фамилия, что ли, такая?

— Да нет, не фамилия, вы же мне не фамилию назвали.

— Дак, выходит, что?

— То и выходит, что должность у меня такая, профессия, если хотите.

— Слушай, давай на ты, а? У нас, понимаешь, даже с начальством выкать не принято… Брака, что ли, в ЗАГСах регистрируешь?

— Да нет, брак и любовь — разве одно и то же? Браки вообще-то слышал небось, где заключаются? А ЗАГС — это бумажка, и больше ничего. Так вот, значит, когда кто-то кому-то ну нравится, что ли, то, значит, появился я. Ну неужели ты меня совсем забыл, вы еще тогда со своей Катей на все сеансы подряд бегали? Ну?.. Ты еще ей болтик в конфетную бумажку завернул, сказал, подарок?

И тут меня как ожгло. Я все вспомнил. А было это лет пятнадцать назад. Любил я Катерину свою с детства, а точнее, с шестого класса. Жили-то по соседству. Она была младше на год. Девчонка как девчонка, а вот поди ж ты! Много нас тогда вокруг нее крутилось, возраст такой, что и влюбляться за компанию как-то менее страшно. Однако шло время, ребята, друзья мои, поумнели, видать, с другими дружить стали, «ходить» — так это называлось в те годы. А я по-прежнему с Катькой…

А она глупая была, не видела ничего, не догадывалась. Да я и сам больше всего боялся на свете, что кто-нибудь узнает. А потом мы стали большими и любовь наша сделалась взаимной. И мужик этот мелькал, помнится, там и сям, моложе он, конечно, был тогда, и кудри погуще. Но как же он про болтик-то узнал, ведь этого ни одна живая душа не видела?

— Ну, это ты брось, Ваня, нам, шоферам, такие шутки понимать недоступно. Бога нет, черта нет, никаких там амуров со стрелами…— начал было я, пытаясь удержаться в рамках разумного.