Иван — коровий сын - [7]

Обнимаю и люблю,

А не выполнишь — убью!»

Юноша перекрестился,

С настоятелем простился

И в далёкий путь спешит…

На груди письмо лежит.

Вечер. Звёзды словно свечи.

Вдруг идёт ему навстречу

Божий странник, старичок:

— Покажи письмо, внучок!

— Не могу! — сказал Василий.

Передать конверт просили

В руки Марковой жене…

— То, вестимо, внучек, мне.

Да письмо-то ведь с ошибкой!

Старичок вздохнул с улыбкой,

И тотчас к нему письмо

В руки прыгнуло само!

Дунул старец на конверт:

— Вот теперь ошибки нет!

Ну, прощай, Василий, что ли,

И доверься Божьей воле.

Бог не выдаст, зверь не съест, —

Молвил странник и исчез.

Было это или снится?

Тихо поле колосится:

То ль пшеница, то ли рожь…

В темноте не разберёшь.

* * *

Вот с письмом пришёл Василий.

И жена наказ прочла:

«Как прибудет в дом посыльный,

Передай ему дела.

Да без всякой проволочки

Пожени на нашей дочке…

Обнимаю и люблю,

А не выполнишь — убью!»

Был Василий в тот же вечер,

С милой Настенькой обвенчан.

Стали жить да поживать,

Да папашу поджидать.

Как богач вернулся в дом,

Чуть не тронулся умом:

Не писал таких он строчек,

А печать его и почерк…

«Ладно, — думает купец, —

Погоди-ка, молодец!»

Вызвал зятя: — Есть заданье.

Отнеси моё посланье

В Тридесятую страну,

К Людоеду-Вешуну.

Задолжал он денег кучу…

Да узнай, как долг получишь,

Про двенадцать кораблей,

Что пропали средь морей,

И без них не возвращайся —

Ну, иди с женой прощайся! —

Зарыдала горько Настя:

— Не видать нам больше счастья!

На тот свет послал отец…

— Ладно, — молвил молодец. —

Всё подвластно воле Божьей,

И тот свет, наверно, тоже…

Что напрасно горевать —

Нам судьбы не миновать!

* * *

Молодец с женой простился

И в далёкий путь пустился.

Прошагал он сто дорог,

Износил сто пар сапог.

Видит — дуб стоит старинный —

И вздремнуть под ним прилёг.

— Эй, Василий, — слышит он

То ли голос, то ли стон…

Оглянулся — никого.

Не поймёт, кто звал его?

Тихо зреет в поле колос.

Вновь раздался странный голос:

— Это дуб тебя зовёт…

Дуб открыл дупло, как рот:

— Вот уже тысячелетье

Я живу на белом свете…

Сколько так ещё стоять —

Ни расти, ни умирать?

В Тридесятой стороне

Ты не спросишь обо мне?

Отвечал Василий: — Ладно,

Коли я вернусь обратно… —

Дуб старинный замолчал,

Лишь ветвями закачал.

Вновь Василий в путь идёт

Мимо гор, озёр, болот.

Где тропинкой, где дорогой

Вышел он к реке широкой.

Видит — едет по реке

Перевозчик в челноке.

Голова бела как снег.

Молвит: — Добрый человек!

Сорок лет как Божьей карой

Я прикован к лодке старой…

В Тридесятой стороне

Вспомни, милый, обо мне.

Ты не мог бы там спросить,

Сколько мне ещё возить?

Отвечал Василий: — Ладно,

Коли я вернусь обратно… —

Перевозчик замолчал,

Головою покачал.

Вновь Василий в путь спешит:

Долгий путь ему лежит.

Вскоре… или же не вскоре

Вышел он на берег моря.

Через море Рыба-Сом

Перекинута мостом.

Ну и рыба! Вот так чудо!

Море ей мало, как блюдо:

Ус один — длиной в версту…

Парень подошёл к мосту.

Только взялся за перила,

Рыба-Сом заговорила:

— В Тридесятой стороне

Ты не спросишь обо мне?..

Я лежу уж тут три года,

Тьма бессчётная народа —

Кто пешком, а кто конём

Топчут рёбра день за днём,

Спину в клочья рвут копыта,

Да в бока перила вбиты…

Долго ль мне ещё лежать,

Этот тяжкий груз держать?

— Что ж, — сказал Василий. — Ладно,

Коли я вернусь обратно…

День шагал он до хвоста,

Наконец, сошёл с моста:

Перед ним лежит она —

Тридесятая страна!

Ни селенья, ни деревни,

Всюду кости, черепа…

Да за чёрные деревья

Вьётся узкая тропа.

Шёл недолго он тропою:

Видит путник пред собою

Частокол из ста колов,

А на кольях сто голов.

Все глазищами вращают,

Голосищами стращают

Да живьём грозятся съесть,

Если смогут с кольев слезть.

Вышла из дому жена

Людоеда-Вещуна.

— Ты зачем пришёл, несчастный? —

Тихо ахнула она.

— Я по Маркову заданью

Послан к Вещуну за данью! —

Молвит юноша в ответ.

Вскрыла женщина конверт.

— Не за данью, а за смертью! —

Порвала письмо она. —

Слава Богу, ты не встретил

По дороге Вещуна! —

Сделалась хозяйка грустной:

— О родной сторонке русской

Расскажи, Василий, мне…

В Тридесятой-то стране

Перемолвить не с кем слова:

Никого вокруг живого

Не видала десять лет…

Ведь супруг мой — людоед!

Рассказал Василий ей,

Что он слышал меж людей,

Да про дуб, и перевоз,

Вспомнил и Сома вопрос.

Вдруг поднялся ветер сильный.

— Лезь скорей в сундук, Василий!

Только он залез в сундук…

Людоед-Вещун влетает,

Гривой спутанной мотает:

— Чую в доме русский дух!

— Что ты, — говорит жена, —

Я весь день сижу одна,

Сам по миру налетался,

Разных запахов набрался…

А ещё набрался блох —

Посмотри-ка сколько… Ох!

— Это всё от скверной пищи.

Раньше люди были чище,

Как ни полечу на Русь,

Всякой дряни наберусь…

Эх, — зевает людоед. —

Портится наш белый свет!

— Ты устал, приляг в кроватке, —

Говорит ему жена, —

Да ответь на три загадки,

Снились ночью мне три сна.

В первом сне я шла долиной.

Дуб спросил меня старинный:

Долго ль так ему стоять —

Ни расти, ни помирать?!

Людоед зевает сладко:

— У загадки есть разгадка:

Если кто-нибудь толкнёт

Дуб былинный на восход,

Он и вывернется с корнем

И навек в земле уснёт.

А его толкнувший смертный

Клад под ним найдёт несметный…

— А второй был сон такой:

Я стою перед рекой…

Перевозчик старый-старый

Говорит мне: «Божьей карой

Я прикован сорок лет…

Будет смена мне иль нет?»

— Тут разгадка ещё проще —